Поев, он некоторое время бродил по вечерним улицам. А потом повернул в сторону дома Тути Дулитла.

– Привет, – сказал он, когда Тути ему открыл.

Дулитлы еще ужинали; он увидел стол с тарелками, кастрюлями и столовым серебром. Отведя Тути в сторонку, он сказал:

– Слушай, мне надо, чтобы ты для меня кое-что сделал. Хочу, чтобы ты для меня кое-что раздобыл. – Он хотел, чтобы Тути нашел ему пистолет.

– То самое? – спросил Тути. – О чем мы говорили, что тебе следует этим обзавестись?

– Точно, – сказал Эл.

Глянув на жену, Тути тихо сказал:

– Ты, дядя, можешь сходить в оружейную лавку и купить его.

– Вот как, – сказал Эл.

– Только он будет зарегистрирован, а ты знаешь, что они способны сделать с этими пулями. – Голос Тути был практически неслышен. – Тебе нужен ствол, который где-то нашли. Который никто не покупал.

– Да, – сказал Эл.

– Не знаю, – сказал Тути. – Во всяком случае, проходи и садись с нами. – Он провел Эла к столу.

– Как поживаешь, Эл? – поздоровалась Мэри Элен Дулитл, когда он уселся. – Добро пожаловать, перекуси с нами, пожалуйста.

– Здравствуй, – сказал Эл. – Спасибо.

Перед ним появились клецки с тушеной бараниной. Оказывается, Тути уже успел разложить перед ним тарелку, приборы, салфетку, пластиковую чашку и блюдце; Эл смотрел вниз в недоумении. Все это, казалось, материализовалось из ничего.

– Ты выглядишь очень усталым, – сочувственным голосом сказала Мэри Элен. – По-моему, я никогда не видела тебя таким усталым, Эл.

– Они тебя еще преследуют? – спросил Тути.

– Нет, – сказал Эл.

– Что, отстали?

– Нет, – сказал он. – Они до меня добрались.

Глаза у Тути расширились, а затем сузились.

– Тогда тебя здесь нет. Ты покойник.

Ковыряясь в клецках и тушеной баранине, Эл ничего не ответил.

– Я хотела бы спросить, – сказала Мэри Элен, – о чем это вы толкуете. Но я знаю, что никто из вас никогда мне этого не скажет, так что лучше избавлю себя от хлопот. Эл Миллер, ты будешь продолжать в том же духе всю оставшуюся жизнь? Ты не изменился благодаря той замечательной работе, которую, как я слышала, получил? – Она ждала, но ей он тоже не ответил. – Нет, – сказала она. – Ничуть.

– У Эла больше нет замечательной работы, – сказал Тути. – Так что отстань от него.

Мэри Элен сказала:

– Что ж, Эл Миллер, доедай и уматывай.

Он поднял на нее взгляд. Она не шутила.

– Она это всерьез, – сказал Тути. – Она махнула на тебя рукой. Я и раньше такое видел, но меня это в ней удивляет. Это, что ли, истинная дорога бога – вышвыривать человека вон? Я говорю: к чертям всю эту религию дяди Тома, о которой ты вечно щебечешь! – Тути все повышал голос, пока не задребезжала посуда; Мэри Элен сжалась, но не пыталась вставить слово. – Ты безнадежна! Выметайся отсюда, слышишь? Ты слышишь меня? – Он кричал, приблизив лицо к ее лицу, пока наконец она не поднялась на ноги. – Вали! – крикнул он, вскакивая. – Вали отсюда и больше не появляйся!

Он обрушился обратно на стул, схватил свою чашку кофе и сжал ее меж своих темных ладоней, а потом швырнул ее со стола, так запустив по полу, что она разбилась о стену. Струи кофе взметнулись вверх до самого изображения Иисуса, которое Эл видел там с тех самых пор, как с ними познакомился.

– Ты все? – тут же спросила Мэри Элен.

– Что ты знаешь о старине Эле? – сказал Тути. – Ничего. – У него было суровое, задумчивое выражение лица. – Совсем ничего.

– Я не хотел причинять никаких неприятностей, – сказал Эл, продолжая жевать.

Его потрясло, что Мэри Элен велела ему убираться; он не мог заставить себя посмотреть в ее сторону. Но вот она подошла сзади и положила руку ему на плечо.