Сельская жизнь не для меня. И поняла я это, когда была совсем маленькой, а мой отец заставлял меня вместе с ним заправлять трактор, чтобы в очередной раз разрыхлить грунт для посадки новых семян.

Закрываю глаза, глубоко вдыхаю свежий воздух и представляю перед глазами стеклянные небоскребы Манхеттена, сигналящие машины, проносящиеся мимо желтые такси. Моя мечта, которая совсем скоро осуществится.

Начинаю двигаться в такт трека, который крутится в голове каждый раз, когда я мечтаю о Нью-Йорке. Танцевальные па выходят сами собой. Не замечаю, как носки впитывают воду с деревянных досок террасы и становятся мокрыми. Мне плевать, ведь сейчас я путешествую по Бродвею, освещенному фонарями и витринами магазинов.

– Эйприл, закрой дверь, дует! – орет с дивана отец, прерывая мою прогулку по грезам. Запыхавшись, останавливаюсь и смотрю в прихожую дома. Осточертевшего мне дома.

Диктор вновь что-то кричит из динамиков, а толпа взрывается криком. Громко вздыхаю и закрываю за собой дверь, звеня бутылками с молоком. По телевизору показывают повторы легендарных моментов с бейсбольных матчей за год, поэтому папа не отрывается от экрана даже для того, чтобы помочь маме на кухне. Она целый день хлопочет над семейным Рождественским ужином. Ей помогаю только я. Младший брат рубится в очередные компьютерные игры, но оно и к лучшему. Зная его рукожопость, то вместо празднования Рождества мы бы мчались в экстренное отделение местной больницы с отрезанным пальцем в пакете со льдом.

– Я, между прочим, для тебя молоко забирала, – фыркая, демонстрирую стеклянные бутылки.

– Фрэнк все-таки решил работать в Рождество? – усмехается папа и вновь утыкается в экран.

– Ну ты же надавил на него за партией в покер вчера, – напоминаю ему тот факт, что именно папа уговорил нашего соседа встать сегодня пораньше чтобы подоить корову. А то, видите ли, ему нечем будет хлопья заливать.

Иногда мне кажется, что мой отец – Джонатан Уитли – великовозрастный ребенок. Он почти ничего не воспринимает всерьез. Просто делает то, чему его учили с детства – выращивать пшеницу и продавать ее. Все остальные задачи берет на себя мама – работа с документами, забота о доме и детях, принятие важных решений.

– Милая, подай мне, пожалуйста, яйца, – просит мама, когда я закрываю холодильник и отряхиваю руки.

– Держи, – протягиваю ей пластиковую подставку со свежими яйцами, которые вчера передала соседка. – Тебе нужна еще помощь? – уточняю у нее, оглядывая кухню.

Мясо уже в духовке, гарниры и салаты готовы. Мама доделывает десерт. Кажется, что мне уже нечем здесь заняться.

– Нет, спасибо, дорогая, – тепло улыбается мама и продолжает замешивать тесто. – Уилл, наверное, тебя уже заждался.

Улыбаюсь, вспоминая, что сегодня наконец-то увижусь со своим лучшим другом. Он уезжал на целый семестр в колледж в Уичито и приехал на несколько дней, чтобы отпраздновать зимние праздники со своей семьей. Мы каждый день присылаем друг другу сотни сообщений и созваниваемся в любое удобное время, храни Господь технический прогресс, но я все равно безумно соскучилась по нему.

Проверяю наручные электронные часы и охаю. Я уже должна выходить, если хочу успеть провести время с Уиллом до семейного ужина.

Срываюсь с места так резко, что начинает кружиться голова. Взбегаю с громким топотом по лестнице и влетаю в свою комнату. Хмурюсь, увидев открытое настежь окно, и задумчиво осматриваю пол своей комнаты, обставленной в прованском стиле, по которому разбросана моя любимая колода карт Таро. Я на сто процентов уверена, что не открывала окно со вчерашнего вечера, и уж тем более ветер не смог бы скинуть карты. Они лежали на краю стола.