Я отвернулась, чтобы не видеть его наглой рожи. Это не водитель сидел за рулем, а не знаю кто! Знать, как и где я танцую, еще про психотерапевта вплоть до его фамилии — или Давид очень любопытный мужчина, который любит собирать сплетни, или было что-то еще.

Например, моя паранойя.

Водители и прислуга очень хорошо общаются. Про мозгоправа ему мог рассказать кто угодно, потому что мы не раз обсуждали Васильева с папой. А танцы? А танцы — это то, чем занимаются в клубе.

Это же логично! Дай пять, Ленка! Мы только что раскрыли самое громкое дело!

Блондин молчал, я сверлила взглядом окно. Мы все еще стояли на месте, а дождь лил как из ведра и тарабанил по автомобилю. Вода по стеклу стекала водопадом, отрезая меня от мира и оставляя тет-а-тет с Давидом.

Будь на его месте Рома или кто-то другой, мне было бы все равно. Но с этим мужчиной наедине мне было не по себе. В воздухе слишком сильно искрило!

Чисто внешне Давид действительно нравился мне: от подбородка до макушки, от черт лица до телосложения, от взгляда до тембра голоса — он был на все миллиард процентов моим излюбленным типажом.

Спортивное тело, высокий рост, широкие плечи и уверенная походка — таких мужчин издалека видишь! А когда такой красавчик проходит рядом с дамочками, нужно быть начеку и обязательно смотреть под ноги, чтобы не поскользнуться на закапанной слюной и прочими жидкостями плитке. Наверное, поэтому я сама поцеловала его в первый раз. Не выдержала, так хотелось «попробовать» его.

Что у пьяной меня на уме языке… так это язык понравившегося мужчины!

Вспоминая его губы, могу сказать лишь одно: было жарко и круто! А если еще и спрятаться в темный-претемный укромный-преукромный уголок, то себе-то можно признаться: хочу еще! Очень!

В тот злосчастный вечер Давид забрал меня из кафе, в котором я отдыхала с подругами после очередного сеанса нытья о своей нелегкой судьбе брошенки доктору Васильеву. Я старалась скинуть с себя этот груз, веселилась с девчонками и не отказывала себе в «Мартини».

Тогда я вот так же сидела на заднем сиденье и следила за тем, как его руки плавно крутят руль, как он, не напрягаясь и не нервничая, реагирует на все, что происходит на дороге. Давид был абсолютно невозмутимым даже в тот момент, когда какой-то камикадзе на черном мопеде возник из ниоткуда и чуть не попал под переднее колесо «мерса».

С Давидом мне было спокойно, это не могло не подкупать. Мне нравилось ощущение безопасности, которое он дарил.

Если бы за рулем сидел мой папа, он злился бы и ругался на тех, кто играл в «шашки» и подрезал все попутные машины. Если бы был Рома, мы бы ехали со скоростью улитки, потому что машина дорогая, ее нельзя царапать. Этот страх чувствовался в каждом его слове, каждом движении. Он переживал только за тачку!

Но с Давидом все было иначе. Его не волновало то, что может случиться с «мерсом», он не отвлекался на «шумахеров» и «черепах», что окружали нас на шоссе. Давида заботила только его пассажирка.

Он вел плавно, спокойно и очень уверенно. Я чувствовала себя чем-то хрупким, очень важным и драгоценным — таким, что нужно оберегать любой ценой. Возможно, даже ценой своей жизни. В тот вечер мне показалось, что дело было не в том, что Давиду платят за эту работу. Мое пьяное подсознание шепнуло, что дело было только во мне.

Эти ощущения, да еще в сумме с «Мартини» подтолкнули меня туда, куда не стоило наступать.

Давид, пока мы ехали из кафе, изредка поглядывал на меня в зеркало, но молчал. Я же пристально изучала его черты лица, ресницы, глаза. Я любовалась им и пыталась найти хоть какой-то изъян.