– Хорошо. Скоро вернусь.

– Если что, мы тут. – Медсестра жизнерадостно улыбнулась и снова часто задышала вместе с Кейт. Фелисии показалось, что она тут лишняя. Интересно, что чувствуют мужчины, которые присутствуют на родах? Каково им видеть мучения любимых женщин? Ведь им самим не суждено испытать ничего подобного. Как и Фелисии, которая точно знала – в жизни на такое не пойдет. Потому что никого не полюбит по-настоящему. Как Кейт полюбила Тома. От этих мыслей у нее снова сжалось сердце, и она уныло поплелась в кофейню. Ей не хотелось кофе, ей хотелось только одного – чтобы это поскорее закончилось, и можно было вернуться домой и лечь спать. День в пути и бессонная ночь вымотали ее.

– Как дела у миссис Харпер? – поинтересовалась у Фелисии степенная пожилая медсестра, сидевшая за столиком. Город был маленький. Должно быть, эта женщина всех знала по именам.

– Не знаю. По-моему, это ужас какой-то.

– А у вас дети есть?

Фелисия безучастно покачала головой. К чему говорить с незнакомцами о личном? Женщина кивнула:

– Через пару дней она все забудет. Может, немножко поговорит об этом, но потом забудет. Вы запомните на всю жизнь. Она – нет.

– Наверное. – Фелисия немного помолчала, желая, чтобы говорила медсестра. Ей важно было услышать слова поддержки, неважно, от кого. – Надеюсь, скоро все закончится.

– Может быть, скоро. А может быть, нет. Всякое бывает. Первый ребенок, да?

Фелисия кивнула. В первый раз, кажется, больнее. Первый ребенок. И, наверное, единственный. Бедная Кейт…

– Не стоит грустить. Все будет хорошо. Как только родится малыш, она будет плакать, и смеяться, и звонить своим старикам, и родственникам, и… она, кажется, вдова? – Лицо женщины тут же помрачнело.

– Да.

– Это просто ужасно. В такое время… Почему он умер?

– Несчастный случай, – ответила Фелисия и замолчала, словно закрыла дверь в комнату, куда посторонним вход был воспрещен. Она уже сказала все, что можно.

– Мне так жаль… – Медсестра не кривила душой, она и впрямь сочувствовала. Фелисия натянуто улыбнулась и пошла к стойке. Кофе должен помочь.

Она вышла из кофейни, не пробыв там и пяти минут. В былые времена она готова была торчать там сутками, но только не теперь. Нельзя же оставлять Кейт одну! Горячий кофе обжег Фелисии горло, от тоста она отказалась. Какая дикость – есть тосты, когда Кейт бьется в агонии! От этой мысли Фелисию едва не стошнило. Она постаралась отвлечься и сама не заметила, как поймала себя на мыслях о Томе. Думает ли о нем Кейт или она сейчас не в силах ни о чем думать? Том. Это он должен быть здесь, а не Фелисия. Но он никогда не увидит своего ребенка. Никогда не узнает, что стал отцом. Девушка за стойкой опустила чек в пустую чашку Фелисии, и та, не глядя, оставила пятьдесят центов. Не время думать о деньгах. Пора возвращаться к Кейт.

Черные сандалии тихо зашуршали по больничному коридору. Фелисия взглянула на себя в зеркало – до чего же помятый вид! Черный брючный костюм из хлопка, неделю назад купленный в собственном магазине, выглядел так, словно в нем всю ночь спали; тяжелый индийский браслет из серебра оставил на руке глубокую вмятину. Сколько еще ждать? Сколько может вынести Кейт? Роды начались чуть ли не в полночь, а сейчас почти семь утра. Фелисия открыла дверь – да, дела пошли по-другому. С лица Кейт стекал пот, волосы были мокрыми, словно она стояла под душем, голубой больничный халат прилип к телу, костяшки пальцев побелели – так крепко она вцепилась в руку медсестры. Но глаза заблестели, щеки порозовели, и движения стали другими – с бешеной рыси она словно перешла на галоп. Ей стало легче? Этого Фелисия не могла понять, а медсестра была слишком занята, чтобы ответить – она учила Кейт очистительным вдохам, отдавая короткие и четкие, как военные, приказы. Кейт изо всех сил старалась слушаться. Фелисия заметила, как медсестра свободной рукой трижды нажала кнопку вызова.