Значит, выполнил мою просьбу. А сначала уперся рогом, не хотел помогать, бесился, но пара строчек из его биографии мигом погасили приступ внезапной совести. Он и не такие вещи творил. И с моей помощью. А здесь заднюю решил дать. Защитник, хренов. Что-то подбешивает от его симпатии к моему выигрышу. Ладно, это потом.

— Трепыхалась?

— А ты как думаешь, — огрызается Тамаев, — Сука ты, Чернышев. Девчонка она совсем. Испугалась.

— Такую не напугаешь, — ухмыляюсь я. Трясу рукой, отстегиваю часы и бросаю на стол. Чтобы не царапали.

Пора идти, уж заждалась, наверное, добыча моя.

Киваю головой хмурому Тамаеву и выхожу с террасы. Иду сквозь шум и толпу. Одни с радостью цепляется, другие пытаются что-то сказать, кто-то даже попробовал ползком догнать. Но мне все равно. И в обычные дни насрать на них всех, а сегодня особенно. Давно пора разогнать от себя эту толпу. Надоели.

Катя. К ней хочу. Удивительно, видел ее всего лишь раз, а тянет. Нет, это не любовь с первого взгляда. И то, и другое мне неведомо. А вот мысль, что эта куколка сейчас прикована к кровати и ждет меня, будоражила похлеще виски. Иду широкими шагами по невидимой в темноте траве, роса холодит пальцы ног, кожа покрывается мурашками, зато внутри я словно горю. В голове кадр за кадром сменяются картинки того, что хочу сделать сегодня. Почему-то живо представляю, как сейчас задрался ее дешевый топ почти под грудь, и как из под ткани выскальзывает уродливая побрякушка на пупке. Первый раз меня так заводит обычный пирсинг.

У двери настигает какое-то странное чувство. Я что боюсь? Бред. Она девочка взрослая, страстная, бойкая, быстро вытянется в игру, уверен, я в людях неплохо разбираюсь. Поворачиваю ключ, делаю шаг внутрь и захлопываю дверь.

— Мразь! Подонок! Убью! Яйца отрежу, потом убью!

Довольно ухмыляюсь. Я же говорю, что не ошибаюсь. Та еще стервочка. Такую наручники и ошейники не сломают. Иду ближе к кровати, предвкушение становится еще слаще.

Катя

Когда этот ублюдок привязал меня и ушел, первую секунду накатила паника. На глаза давили слезы, обида. Что за бредовые игры богатеньких мальчиков? Они что всегда так развлекаются!? Ну зачем, зачем я послушала эту Марину. Она ведь даже не близкая подруга, так потусоваться и посплетничать. Сама виновата. Нельзя соваться туда, куда не надо.

Прям капитан очевидность. Я потрясла руками. Вона как. Наручники то не обычные, металлические, но с вставками из мягкой кожи. Вероятно, чтобы не царапать кожу рабыни. Суки!

Да еще этот ошейник. Удивительно, но именно он вернул более или менее трезвое состояние. Пусть он не давил, но одно его присутствие бесило до невозможности. Хер тебе, Чернышов, не напугаешь, не сдамся, буду бороться до последнего. Ломай девок из своей свиты. Я сильнее.

Так, надо закрыть глаза, выдохнуть и ждать. Ждать подходящего момента. А он будет. Я уверена. И уж тогда тебе все вернется. Я выдохнула и стала представлять сцены мести мажору. И Артуру, конечно. Все, эта мразь перешагнула черту и пощады ему больше не будет.

Вот так, уже лучше. Злость дает силы. Сердце немного затихает и уже не так стучит по ребрам. Сладкое предвкушение, как я обломаю планы Чернышева успокаивают душу. Так погрузилась в фантазию, как я перетягиваю шею подонка вот этой же цепочкой от наручников, что лишь на фоне замечаю, как тихо открылась и хлопнула дверь, и в комнату ворвался прохладный воздух с улицы. Он и заставил меня открыть глаза.

— Мразь! Подонок! Убью! Яйца отрежу, потом убью!

Прокричала это невольно, по инерции. Чернышев лишь приподнял бровь. Он переоделся. Теперь стоял в синих джинсах и черной футболке. Вот почему таким гадам раздают такое соблазнительное мужское тело!? Почему моему сокурснику Виталику не дано производить такое впечатление? А ведь умный и добрый парень. Не то что этот.