— Обязательно, — останавливаюсь в одном шаге от неё.

Завожу ладонь на затылок. Собираю в кулак её волосы и резко толкаю на себя, чтобы она почувствовала всё напряжение моего тела и вновь возбуждённый пах.

— Я же не опоздала, — смотрит мне в глаза.

Пальцами сминаю её губы, толкаю фалангами в рот. Её зрачки расширяются, а язык машинально дёргается, касаясь моих пальцев. Ноздрями втягиваю в себя воздух, охреневая от того, как ярко я ощущаю эту невзрачную, ничего не значащую для меня девчонку. В каждой клетке вспыхивает отдельное пламя. Стоит его выпустить, настанет пиздец.

Уля старается не дышать и языком больше не двигает. Сам провожу подушечками по её влажному языку, вынимаю пальцы и облизываю их. Она в ужасе на меня смотрит. Вжимаю в себя сильнее. Приближаюсь к её губам.

— Нет! Назар, нет! — шипит девчонка, пытаясь садануть мне коленом по яйцам.

Попадает в бедро рядом. Тоже не очень приятно. Перехватив её за шею, разворачиваю к себе спиной и вдавливаю грудью в окно, прижимаясь сзади. Свободной рукой пробираюсь под платье, касаюсь края трусиков.

— Не смей! — дёргается она. — Не смей, слышишь?!

— Тебе понравится. Обещаю, — веду языком по её щеке, пробуя на вкус нежную кожу.

— Нет. Я не хочу. Отпусти меня.

— Я могу сделать так, что ты захочешь, — вожу носом по кромке уха.

— Отпусти… — всхлипывает. — Вот что ты пристал ко мне? Ну зачем? Столько девушек за тобой бегает.

— А я сейчас не хочу других девушек, — всеми силами стараюсь игнорировать её слёзы. — Сейчас я хочу тебя.

16. Глава 16

Ульяна

Господи, я чувствую всё! Просто абсолютно все рельефы Грановского. Он продолжает давить на меня энергетикой, ладонью и вжимать в свой пах, демонстрируя таким образом всю серьёзность своего заявления.

— Я буду кричать, — стараюсь не вдыхать его выдохи мне в лицо.

Его рот приближается к моему.

— Назар!!! — визжу, что есть силы, но он перекрывает мой отчаянный крик поцелуем. Грубо, совершенно бесцеремонно вламывается языком в рот.

Мне становится больно, обидно и очень страшно.

Никто не спешит на помощь. Дом огромный. Они просто не услышат. Чудище знает об этом, продолжая своё вторжение. Пальцами сминает моё платье. Пьёт слёзы, стекающие по щекам и каким-то немыслимым образом попадающие между наших губ.

Я горю. Меня трясёт как при высокой температуре. Дышать нечем. В комнате остался только запах Грановского. Его тихое рычание вперемешку с хриплым стоном вибрирует прямо в моих лёгких.

Не хочу. Не хочу с ним. Не хочу так!

И тут вспышкой перед глазами появляется уже вбитое на подкорку воспоминание. Назар на подоконнике. На его губе кровь.

За меня больше некому постоять. Только я сама могу. И поймав момент, сильно сжимаю его нижнюю губу зубами.

— Аррр… ммм... — мычит он, отскакивая от меня. Смотрит зло, прижимая пальцы к раненой губе.

У меня в животе тоже полыхает непередаваемый коктейль чувств. Замахиваюсь и вкладываю остатки сил в пощёчину. Звонкий шлепок по его щеке оглушает. Голова чудища дёргается в сторону. Сжимаюсь в комок, пытаясь слиться с оконным стеклом, понимая, что это приговор.

Жмурюсь, ожидая ответного удара, но в комнате так тихо, что я слышу, как бьётся не моё, его сердце! На мощной шее колотится набухшая вена. В ледяных глазах шок.

У меня тоже шок. Я никогда в жизни не била людей. Кожу на ладони неприятно покалывает.

Дверь неожиданно распахивается, и в комнату входит отец Назара. Суровый, холодный. В каждом его шаге читается тихая хищная злость. За ним вбегает взволнованная Люси.

— Мне не показалось… — даже не спрашивает. Смотрит на моё помятое платье. — Назар, что ты сделал? — испуганно переводит взгляд на пасынка.