Мы ехали целую вечность. Мои глаза слипались от усталости, а живот урчал от голода. Я пару раз просила у Гардаха флягу волшебным словом бёр, но показать, что голодна, не решалась. Да и не могла придумать, как это сделать.

Когда стемнело, я погрузилась в беспокойную дрему, прижавшись спиной к груди всадника и млея от его тепла. Сквозь сон услышала, как Аик издал тихий клич. Его лошадь всхрапнула.

Когда я разлепила ресницы, фигура всадника была уже далеко. Его место рядом с нами занял Драха, снова натянувший повязку на нос. Мы встретились взглядами, и его необычные глаза красиво замерцали, словно листва, обласканная солнечными лучами.

– Dal sünaráh, mõrí.

Я лишь вздохнула в ответ и снова уснула, утомленная ужасными приключениями и долгой поездкой. И заснула так крепко, что не почувствовала, как меня сняли с седла…

Проснувшись от настойчивых позывов мочевого пузыря, я несколько секунд пыталась понять, почему над моей головой снег. Да не просто снег, а целый снежный потолок!

Стало жутко стыдно. Это сколько я выпила и в каком сугробе усну…

Воспоминания ворвались в голову хороводом картинок и не выражаемых в культурных словах эмоций. Я резко села и застонала от боли в пояснице.

Ивент-менеджеру, которым я была до нежеланного знакомства с Хароном, приходилось много времени проводить на ногах. Но так долго блуждать по снегу и тем более путешествовать верхом – никогда! Странно, что после скитаний по арктической равнине я не простудилась, не маюсь в горячечном бреду и не выплевываю легкие в приступах жуткого кашля. Только мышцы и суставы болят.

Вопрос: «что будем делать дальше?» снова тревожно зазвенел в голове. И ответ на него был тот же: поедем с всадниками. А какой у меня выбор? Кажется, зла они мне не желают, хоть и потешаются над моими попытками говорить на их языке.

Я оглядела небольшое помещение, в котором проснулась. Стены, пол, потолок, даже застеленная пепельно-серыми лохматыми шкурами «кровать» – все было из снега. В небольшое окошко под потолком проникал утренний хмурый свет. Было довольно тепло, и это не могло не радовать.

Распахнув плащ, я обнаружила себя полностью одетой, и одежда оказалась сухой. Хотя в дороге, когда начало темнеть, я зябко подтягивала ноги, пытаясь укрыть плащом влажные джинсы…

Кто-то из всадников снял с меня ботинки, и они стояли возле «кровати». Я дотянулась до правого, сунула руку в голенище и хмыкнула – сухой. Очень странно, вчера там явственно хлюпало. Как стоявшая на снежном полу обувь высохла?

Вдруг вспомнилось живительное тепло, хлынувшее в мою грудь из ладони Гардаха… если это, конечно, мне не померещилось. Чутье подсказывало, что нет, хотя мой мозг и не мог объяснить это с ходу. Какие-то карманные технологии обогрева у всадников с кожаными флягами, мечами и кинжалами? Ха-ха…

Вообще не смешно.

Я внимательно осмотрела обмороженные руки. Кожа покраснела и сильно шелушилась. Суставы противно ныли. Я осторожно прошлась кончиками пальцев по лицу – припухло и тоже шелушится. Вокруг губ появилась «бахрома».

Да уж, вид у меня сейчас совсем непрезентабельный. Обидно вот так начинать путешествие по новому миру.

Я никогда не отличалась запоминающейся внешностью. Среднего роста, с совершенно неспортивной фигурой и десятком фунтов лишнего веса, с каштановыми волосами и карими глазами я всегда была… середнячком. Самой обыкновенной девушкой, каких сотни на милю в любом густонаселенном городе. Да, симпатичная, миловидная. Кто-то считал меня красивой. В мои тридцать три мало кто давал мне больше двадцати восьми. Но все же я всегда была довольно обычной. Типичной.