Я искала возможные выгоды, которые принес бы нам этот союз, но ничего, кроме укрепления родственных связей, не находила. Земли Розалии находились на окраине Алории, когда-то свободной страны, а теперь лишь одной из многочисленных провинций империи Даур. Расстояние не позволило бы объединить поместья. С другой стороны, тетя, зная мой характер, могла надеяться на то, что я изменю ее сына. какая глупость! Если она за двадцать пять лет не смогла воспитать его достойным человеком, вряд ли это удастся мне. Более того, я не собиралась нести эту ношу. Заботой и вниманием следовало окружить меня, а не взрослого мужчину, который совершенно не думал о будущем.

Я едва дождалась окончания завтрака: за столом, в присутствии слуг, обсуждать важные дела было не принято. Поднялась вместе с Розалией, не желая оттягивать неприятный разговор, прошла в Голубую гостиную. Окна комнаты, обращенной в сад, пропускали так много света, что свечи здесь не зажигали до позднего вечера. Должно быть, поэтому матушка так любила заниматься здесь рукоделием или читать. Ее привычку переняла и старшая сестра. Удобно расположившись на маминой любимой софе, она взяла вышивку. Тонкая игла с красной нитью мелькала в ее ловких руках, стежок за стежком создавая удивительный узор.

Я с трудом отвела взгляд. Наваждение какое-то, или сказывается бессонная ночь.

– Никогда, – первой нарушила молчание тетя, – запомни, никогда не позволяй себе ничего лишнего в присутствии слуг. Их медом не корми, дай повод посплетничать о хозяевах.

– Но…

– Потом они встретятся с другими слугами, и не заметишь, как все соседи будут знать то, что происходит в нашем доме. Думаешь, не найдется тех, кто не воспользуется этим?

Я опустила голову. Последние несколько недель все мои мысли занимал только предстоящий ритуал. Я не думала о недоброжелателях, хотя Розария не уставала повторять, как много людей завидуют нам – материальному положению, славе предков, близости ко двору.

– Я знаю, о чем ты хочешь спросить, дорогая, – тетя, наконец, отложила рукоделие и жестом пригласила меня пересесть ближе к ней. Едва я оказалась рядом, она взяла мои руки в свои и продолжила:

– Видят боги, я не хотела этого говорить, и твой отец просил меня о том же, но ты теперь взрослая и имеешь право знать…

Она вздохнула и замолчала, собираясь с силами. Я невольно подалась вперед, крепче сжала ее горячие пальцы. Дурное предчувствие шевельнулось в душе.

– Прошу, расскажи все, что знаешь!

– Ах, дорогая моя племянница! К своему стыду я рада, что твоя матушка не дожила до этих дней. Ее доброе сердце не вынесло бы такого позора…

– Что? – перебила я ее и тут же извинилась. – Продолжай, пожалуйста!

– Мы разорены, вернее, твой отец. Он заключил договор с одним, скажем так, бесчестным человеком и все потерял: вложенные деньги, доверие покупателей и, что самое страшное, императорского двора, обязательства перед которым не выполнил. Ему стыдно признаться в этом…

– Не может быть!

Я поднялась с софы и бросилась к двери. Остановилась на пороге, обернулась и поймала полный жалости взгляд Розарии. в глазах женщины блеснули слезы, которые она тут же поспешила вытереть кружевным платком. Я не могла поверить тому, что она сказала, но и повода сомневаться у меня не было. Если сказанное ею было правдой, то хорошо объясняло подавленное состояние отца, его добровольное затворничество, сокращение штата прислуги.

– А праздник? – я ухватилась за последнюю возможность как утопающий хватается за соломинку. – Он стоил немалых денег.