Мне снова захотелось плакать. Вряд ли кто-то из команды понимал, что ничего весёлого в моей жизни не было и не будет. У меня не появится возлюбленный, не родятся дети, не будет семьи. Кому нужна женщина, от которой голова шла кругом да магия непоправимо ломалась? Исследуя характер моей силы, жрец сказал, что, чем чаще я контактирую с человеком – тем выше для него риск потерять не только силу, но и здоровье. А, значит, нельзя было позволять капитану снова брать меня на руки. Я должна была отстраниться, чтобы сберечь этих людей – немногих из тех, кто был ко мне добр. Ни о какой дружбе и тем более симпатии между нами не могло идти и речи.

Но это не значило, что мне следовало отвергать всякую заботу. Я с жадностью набросилась на еду, сметая принесённое до последней крошки. Какой же вкусной мне показалась эта необычная трубочка из теста с рыбной начинкой после той дряни, что была у пиратов! Кажется, никогда прежде я не получала от завтрака такого удовольствия! К тому же, Юинэл принёс мне приборы, ложку и вилку, подобные которым я видела у жрецов, и которые никогда не давали мне. Впрочем, это как раз не отличало меня от обычных цуэков: они многие блюда ели руками из общей миски.

Завязать волосы было нечем, ноги оставались босыми, а потому я, потоптавшись перед дверью, вернулась к иллюминатору. Вряд ли на палубе мне обрадуются, да и качка несколько усилилась, а её я переносила не очень хорошо.

Время шло, вопросов, как и страхов, становилось всё больше. Если судно Юинэла шло на большую землю – он запросто мог избавиться от меня на одном из торгов. И то, что снял рабское клеймо, ни о чём не говорило. Вместо него могло появиться новое, и не одно… Нет, я не должна была доверять ему, как и он наверняка не доверял мне.

Капитан вернулся в каюту спустя два или три часа, и я, напряжённая, поднялась ему навстречу.

– Вижу, ты чувствуешь себя лучше?

– Угу, – отозвалась я, опасаясь к нему приближаться. Юинэл был слишком высоким и сильным, к тому же, кажется, имел к моей магии некоторый иммунитет.

– Хорошо, – кивнул он, внимательно меня изучая. – Тогда, будь добра, сядь сюда. Нужно поговорить.

Я опустилась на тот же стул, с которого встала, и мужчина спросил:

– Ты бы хотела вернуться домой?

– Без согласия главного жреца меня не примут, а я не знаю, жив ли Матэн.

– Я не о том спросил, – сказал он, глядя всё также пристально, словно планировал поймать меня на лжи.

– У меня нет дома, – со всей честностью ответила я. – И никогда не было. Я бы не хотела возвращаться в храм, при этом, у меня нет выбора.

– С тобой там плохо обращались?

– С проклятыми разговор короткий.

Юинэл отрицательно мотнул головой.

– Любую магию можно усмирить, а проклятие – то же волшебство, только тёмное, замешанное на злых, плохо контролируемых энергиях. Тебя учили хоть как-то обращаться с силой?

– Нет. Главный жрец говорил, что я никогда не смогу ею управлять. Это она управляет моей судьбой с момента рождения, и никак иначе.

– И ты в это веришь?

– А во что предлагаешь верить ты? – отозвалась я как можно спокойней, хотя от его взгляда внутри нарастала дрожь. – Моя магия валит с ног любого, просто кому-то нужно больше времени.

В ответ на эти слова он усмехнулся.

– Звучит как вызов.

– Но это ни в коем случае не он! – поспешно сказала я, чувствуя его решимость коснуться меня. – Я и так причинила людям много боли!

– Неосознанно, – напомнил мужчина. – И я бы хотел кое-что попробовать, прежде чем решу, что с тобой делать. Позволишь?

Что-то подсказывало: отказаться нельзя, и задан этот вопрос был лишь из вежливости. На самом деле, моё разрешение Юинэлу не требовалось, он просто не хотел напугать меня сильнее. А, может, ему было, как и всем остальным, на мои чувства плевать?