Я отвела глаза от собственного отражения.

– Платье бесподобное, Коан, но разве оно по мне? Слишком долго меня учили ненавидеть.

– А я научу любить. Хочешь попробовать? – И его пальцы снова ласково погладили мою щёку. – Ты такая храбрая, такая замечательная малышка! И очень красивая, хотя тебе и говорили обратное. Можно я коснусь твоих волос? Они так волшебно сияют в сумраке.

Практически на всех островных государствах подобное прикосновение считалось недопустимым, если мужчина и женщина не женаты. Обниматься, целоваться было можно, но женские волосы сохраняли силу рода, и трогать их позволялось только женихам или супругам. К тому же, именно мужчина наутро после свадьбы плёл женщине косы – это было подтверждением появившейся связи, родившейся ночью новой семьи. И, если бы я следовала всем правилам, запретила бы Коану трогать мои пряди…

Но кивнула, и едва сдержала стон, когда его пальцы зарылись в холодное и лёгкое серебро. Я сама развернулась к нему лицом, закрыла глаза, внимая музыке ласк, что творили его руки, и покрылась мурашками от негромкого:

– Тебе не нужно ничего в себе менять, Альма. Пожалуйста, останься такой. Ты прекрасная. Ты обещаешь не злиться на себя за это серебро, эту ночь, эту силу?

– Обещаю, – отозвалась я, не решаясь его коснуться.

– Тогда давай немного потанцуем. – И он привлёк меня к себе на расстояние в пол-ладони. – Сожми мою руку, а вторую положи на моё плечо – и расслабься. Я буду вести тебя.

– Вести?

– Да, за собой. Просто двигайся в унисон.

Я не понимала, чего он хочет, и была неловкой. Таких танцев никто здесь не знал, но, возможно, что-то похожее изображали в Эрмаде? Мне было одновременно любопытно и стыдно от своей неуклюжести, но Коан и бровью не повёл.

– Разве такой танец для радости богов? У нас на островах женщины и мужчины танцуют отдельно, в определённые лунные фазы, да и ритуальные пляски совсем другие…

– Ни я, ни ты не служим богам, и сейчас радуемся только друг другу. Для этого парный танец и придуман – он учит взаимодействию через прикосновения.

– Тебя этому танцу мама научила? – смущаясь его близости, спросила я.

– Угадала, – улыбнулся Коан. – Я не единственный метис на острове, и многое знаю о культуре Эрмады. Тебе нравится?

Я порадовалась, что могу спрятать лицо у него на плече.

– Да. А тебе?

– Очень.

Он прижал меня крепче, и я уже не понимала, танцуем мы или просто стоим, обнявшись. Только запах мужского тела ощущала острее, прямо возле ноздрей, а ещё чувствовала тепло, которое усиливалось всякий раз, когда Коан двигался бёдрами мне навстречу. Вот он склонился, и губы тронули волосы у меня надо лбом – так трепетно, так мягко.

– Если я прямо сейчас предложу тебе стать моей женой – согласишься? – вплёлся в ветер его тихий голос.

– Да, – отозвалась я, забыв все предостережения.

– И сегодня же переселишься ко мне на корабль?

– Да!

Я подняла голову и утонула в тёмном, таком тягучем и ласковом взгляде.

– Тогда пусть небо будет свидетелем наших клятв, – строго и серьёзно сказал Коан. – Потому что ты нужна мне.

– И ты мне нужен, – запинаясь, выговорила я, впервые абсолютно счастливая.

– Мне жаль прерывать вашу идиллию, – неожиданно раздался знакомый голос, – но этот брак невозможен.

Я не успела увидеть Юинэла: Коан задвинул за свою спину.

– Это её выбор, Ликар. Ты здесь ни при чём. Альма – не твоя рабыня!

– Верно. Но в остальном ты ошибаешься, Коан. С момента, как достал её из воды, я понял: мы связаны гораздо большим, чем просто случайностью. Альма – моя по магии, а это значит, что по-настоящему близки вы никогда стать не сможете.