Перед глазами встала мутная пелена. Сердце вновь забилось, и это было в тысячи раз больнее, чем когда оно просто висело окаменевшей тяжестью в груди. Я вздрогнула. Досчитала до десяти, контролируя каждый вдох и выдох. И только успокоившись, шагнула вперед, выныривая из клубов дыма. Мои волосы были скрыты под найденной на крыльце тряпкой.

– Что вам нужно? – надсадно прохрипела я.

Дым заполнил мои легкие, и притвориться больной теткой не составило труда. Горло адски першило, глаза слезились, словно в них песка насыпали. Я сразу же замерзла на ветру в тонкой сорочке. Лишь разгорающийся костер за моей спиной мог согреть, но идти к нему я не спешила.

– Вакулина жена как проснулась, сразу прокричала что-то про травницу, – сказали в толпе. – Вот и пришли.

– Отвечать будешь, – произнес другой голос. – За поступок свой!

– Я сняла проклятье Дива, – прохрипела я, – и за это меня решили сжечь?

– Хватит про дивьих людей! Все видели, как ты в печную трубу полезла, Вакулиной женой оборотившись.

Люди согласно загалдели. Их недобрые взгляды пронзали меня насквозь. Вряд ли мне удастся их переубедить. Я открыла рот, собираясь попросить их отпустить хотя бы “племянницу”, но не успела произнести ни слова. На пригорке появились новые люди. Я различала лишь их силуэты. Один из них стремглав кинулся вперед, пролетел сквозь толпу и врезался в меня. Мы повалились на траву и кубарем покатились вниз, с пригорка, на котором стояла изба, к колодцу.

Я кое-как остановила нас, зацепившись за корень дерева. Теперь мы лежали рядом друг с другом: я и пухленькая женщина с безумной улыбкой. На шее у нее болтался широкий кругляш из черненого серебра, сделанный под старину.

– Благодетельница наша! – всхлипнула она. – Сынок-то мой все убегал и убегал, никак поймать не могла. Ножки маленькие, всего полгодика назад бегать выучился, а столько прыти! Уж я Славку звала и звала, – продолжала она. – Да все никак! Гляжу, ямка впереди, вот-вот бухнется, и тут услышал меня! У меня пелена будто с глаз спала. Увидела я, что посреди Чащи стою, хотя до того думала, будто по огороду бегаю. А впереди могилы, как есть говорю, две могилы разверстые. Славка чуть в одну из них не угодил, да ты будто за руку его отвела подальше. Страх на меня напал! Схватила я у тебя сыночка и побежала, куда глаза глядят. Уж лучше в Чаще заблудится, чем у тех могилок подмоги ждать. Светлобог миловал, скоро людские голоса послышались. Нас добрые ребята кликали, к ним и выбежала. А они и говорят: откуда ты тут с сыночком? Вакула с тобой дома остался, не далее как три часа назад с ним тебя видели. Поняла я, что с мужем ведьмовское отродье сидит, да лишилась чувств. Успела лишь вымолвить, кто меня из колдовского плена вызволил. Ох, тетушка!

Заливаясь слезами, женщина снова кинулась мне на шею, продолжая сыпать подробностями жуткого плена. Я неловко похлопала ее по плечу, совершенно растерявшись. Уже занималась соломенная крыша моей избушки. Кто-то из деревенских додумался потушить, решив, что лучше обождать с сожжением травницы. На крыше появилось обугленное тлеющее пятно, но это мало кого волновало. Меня.

Я сделала глубокий вдох и прикрыла глаза. Подумаешь, не разобрались и решили сжечь человека. С кем не бывает! У инквизиторов вообще чуть ли не раз в день такое случается и ничего. Спокойно себе занимаются отловом ведьм и всяких темнобожьих порождений. Сжег невинного, и что? Теперь и вовсе ведьм на костер не отправлять? Ошиблись и ошиблись. Чего бубнить-то?

Я тщетно пыталась себя успокоить, но чем больше думала об этом, тем сильнее закипала. Конечно, Вакула и его жена не виноваты. А деревенские из благородных побуждений ко мне с факелами пошли, не ругать же их за это? А то, что из-за них мог погибнуть невинный человек, это так, мелочи.