Леся пыталась меня «вразумить», но пользуясь исключительно мачехиными выражениями лишь только отталкивала всё дальше. Вскоре мы совсем стали чужими, ну а после продажи меня родным отцом и подавно.

«Думала ли я когда-нибудь, что нам вновь предстоит так плотно взаимодействовать друг с другом. Что вместе будем отстаивать, особенно я, чьи-то интересы».

Леська подняла вопрос о том, что теперь господа будут мстить своим сбежавшим рабам. Никому до этого дела не было кроме неё. Мне бы тоже, в принципе, было бы начхать, если бы не одна с затравленным видом хрупкая женщина. Нахожу взглядом её хозяина и моё сердце сжимается в спазме боли. Тут и гадалок не надо, чтобы понять, как именно его рабыня отрабатывает свой, год назад начавшийся, пятилетний срок рабства. Такой срок обычно дают за кражу, если не смог возместить. Но чтобы с полным рабством? Это уже главный судья постарался, не иначе.

Если бы сейчас эта женщина развернулась и ушла, я бы её поняла и поддержала, но она шла к нам. Сама, добровольно шла спасать чьё-то дитя. И ведь она наверняка знает, что с этого дня будет только хуже. Такой выдержке я могу только позавидовать, но оставить так не могу.

«Общение с сестрой, видимо, заразно».

Начну с того, что мы попросили господ указать на своих бывших рабов и тем самым разбили всех участников на так называемые парочки. После я по связи хозяина с тату находила нужного ребёнка. Того, кому достались наручи раба этого хозяина. Леське оставалось вернуть наручи на место. Как я уже упоминала на этом этапе у нас случился первый затык. С ним, в свойственном ему репертуаре, помог Агвид. Он отвёл меня в сторону и показал сначала стандартный рисунок плетения рабских наручей, а потом тот же рисунок, но чуть видоизменённый.

– Сможете повторить? – спросил меня.

– Легко. Всего то связующую нить перекинуть через центральную и всё. И что это даст?

– Хозяин будет чувствовать ту же боль, что причинит рабу через наручи.

– Уу, – вскидываю брови, – И откуда такие познания?

– Книг много прочёл, – парировал он.

– Это конечно похвально, – ухмыляюсь в ответ, – но не усугубит ли это ситуацию? Рабы тоже разные, кто-то воспользуется совсем не во благо. Кто-то может отказаться работать.

– Вы, госпожа, видимо не совсем поняли принцип воздействия наручей, – усмехнулся Агвид, – Рабов заставляет выполнять приказ не боль, а магия. Как бы раб не сопротивлялся, рано или поздно он выполнит приказ. Боль — это лишь стимул хозяина, чтобы получить быстрый результат.

– Значит, – хмурясь, перехожу на шёпот. Рука автоматически тянется к связующей нити, но я останавливаю себя, – когда я тебе приказывала изобрести с определёнными качествами зелье…

– Став рабом, я не стал богом, – не дал договорить Агвид, – так что это, госпожа, вовсе не упрямство. Даже через годы я не смогу выполнить такой приказ, и магия это хорошо понимает. Потому благополучно спит. А что касается боли, я готов терпеть её сколько угодно, если только вам от этого становится легче.

Последняя фраза имела эффект пощёчины. Так неожиданно и в цель. Так больно. Щёки загорели огнём. Возникшее вдруг чувство сожаления вступило в борьбу с чувством обиды, в результате победило последнее.

– Ты понимаешь, что после этого признания я могу отказаться выкупать твоего брата, – зашипела я в ответ, – Да я даже продать тебя могу.

– Несомненно, – без единой мимики на лице кивнул Агвид и умолк.

И это молчание говорило красноречивее любых слов.

– Что ещё? – не выдерживаю после небольшой паузы.

– Ты, – намеренно выделил он обращение, которое благополучно проглатываю. Не так уж это и важно для меня, – готова меня услышать?