– Что? Какие наручи? Я ничего не делала! – чуть не плача запричитала ничего не понимающая Леська, – Женя, что ты опять натворила? Зачем наговариваешь на меня?

– Позволь я напомню тебе одну историю из нашего детства, – вместо прямого ответа, так как сестра всё равно не поймёт, начинаю из далека, – Помнишь, когда мы гостили у моей бабки, мы ходили в лес и ты, не сказав никому, принесла домой птенцов. Помнишь окончание этой истории?

– Да, – огрызнулась сестра, – К чему ты клонишь? Какое это имеет отношение к тому, что ты вытворяешь сейчас?

– Прямое. Слушай дальше. Я тебе всё же напомню, вдруг твои воспоминания не так остры, как мои. Так вот, ты подумала, что эти птенцы брошены и забрала с собой. До сих по не забуду, когда мы пришли домой, как ты их полудохлых выкладывала из кармана ветровки. Как они медленно умирали несколько дней, так как не могли есть. Как раскрыв клювики ждали маминых угощений, а ты им пыталась впихнуть варёное яйцо и воду. Да ещё добивалась, чтобы сами клевали.

– Хватит. Я же не знала, – хлюпнула носом Леся и я наконец поняла, что выбрала верную тактику, – я не знала, что их, как простых цыплят не накормишь. Что их мать с клюва кормит. И не той едой, что я давала.

– Вот именно, – подтверждаю, – Ты не удосужилась тогда позвать взрослых и поинтересоваться, можно ли забирать птенцов домой. Ты волею порыва схватила их и всё. Не зная, как и чем кормить, как растить и выживут ли они в неволе. Ты не подумала о последствиях. Как сейчас. Сломать то проще, да? – не могу удержаться от колкости, чем опять же получаю недовольное сопение в ответ, – Ты не подумала о том куда деваются снятые рабские наручи и теперь маленькие, невинные дети стали рабами. Ну и как тебе теперь? Ты хоть одну книгу по магии или по устройству мира прочитала? Не подумала, что наше появление в библиотеке символично? Ты вообще о чем-либо кроме своего хочу думала? – пру напролом, каждым следующим вопросом буквально припечатываю сестру к земле.

– Я думала о людях, – возмутилась она, – О том, как им живётся в рабстве. О свободе их думала. О вашей свободе, – обернувшись к бывшим рабам осуждающе им бросила.

– А нам не нужна свобода ценой свободы наших детей, – кто-то из толпы выкрикнул ей в ответ.

– Но я не знала! – выкрикнула Леся и осеклась, – Женя, – обратилась ко мне более миролюбиво, – Почему рабство перешло на детей?

«Уф. Она готова не просто слушать. Она готова услышать. И года не прошло».

11. 11

Я объяснила Лесе, что смогла, после чего мы вместе принялись возвращать заключённым рабские наручи. Я вижу, Леся снимает – неплохая пара из нас получилась, слаженная. Ещё бы, ведь мы не всегда жили как кошка с собакой. Было у нас и беззаботное детство, когда мы дружили и любили, свято веря в то, что являемся особенными близнецами.  Всё хорошо было до тех пор, пока не узнали того, что являемся неродными сёстрами.

Наши родители сошлись, когда нам было по году. Когда именно мачеха начала нас делить, не помню, может быть это было всегда, но высказала она это мне, когда нам исполнилось двенадцать. Прямо в день рождения, когда отказалась приглашать на него моих друзей. Не понравилось ей, что вопреки запретам я начала дружить, как она выражалась, с уличной шпаной. Даже познакомиться с ними не захотела. Это меня и задело, как можно судить о людях совершенно о них ничего не зная? С тех пор я начала бунтовать. Нет, я не пошла, как принято называть, по наклонной, в которую входят пиво, сигареты, наркотики. Нет, всего этого не было. Было лишь непослушание и прогулки в парке допоздна. Не хотела я возвращаться домой, где сплошные упрёки. Кстати, именно тогда я и узнала, как же хорошо в библиотеке.