– Ну что? Давай уже, рассказывай!

Я вылезла из кровати и первое что заметила в кольце – анализы, присланные Жельвой еще два часа назад.

Боже! Уже десять утра! Я же всегда встаю в семь, проверяю нет ли заявок на пиар статьи или слоганы. Если заявок нет, захожу в базу пиарщиков и рекламщиков и сама берусь за приличные предложения. Меня знают, мне доверяют и не отказываются.

Обычно в это время я уже за компьютером. Не удивительно, что дочка встала раньше.

Я взглянула на Марго, на кольцо и она все поняла.

– Давай, посмотри вначале! Там, действительно, есть чему радоваться!

Оптимизм дочки заряжал хорошим настроением.

Я внимательно изучила документы. Ого! Опухоли рассосались на 75 процентов! В крови нет онкомаркеров, значит новых рецидивов не предвидится.

Остальные анализы тоже пришли в норму.

Я посмотрела на дочку и кивком предложила ей говорить. Время для новых хороших новостей.

– В общем, я созвонилась с Виталиком и директором канала. Они готовы дать мне работу – та-да-ам! – уже на следующей неделе. А Виктор… – она выдержала многозначительную паузу и закончила с торжеством в голосе: – Хочет, чтобы мы поженились!

– Э-э-э, – только и смогла произнести я.

В последний раз, когда мы общались со Знаменским, тот сказал:

– Если Марго позволит, я женюсь на ней хоть сегодня. Но она все больше отдаляется, и я не стану препятствовать. Хочу, чтобы любимая женщина поступала так, как ей комфортно.

Не скрою, в моей душе тогда зашевелились сомнения. Может, Знаменскому так просто легче? Найдет себе красивую и здоровую и никаких мук совести, переживаний за содеянное! Ведь именно Марго прервала общение – не хотела, чтобы Виктор видел ее такой… Не думала, что парень настолько искренен в отношении моей девочки. Действительно, станет ждать и верить, а не устраивать свою жизнь без Марго…

Признаться, я никогда не была в восторге от этого претендента на руку дочери. Конечно, для матери нет никого, достойного ее ребенка. Ее кровиночки, ее сокровища. И это правда. Но смущало меня другое.

Знаменский казался мне несерьезным. Слишком напоказ, слишком красивым, слишком эффектным. И – чего греха таить – слишком уж популярным.

Не верилось, что его ухаживания за Марго, предложение руки и сердца – не очередной продуманный пиар ход. Но я старалась не лезть в отношения дочери, дабы не наломать дров. Не высказывала ни малейшего неодобрения, и во всем поддерживала Марго.

И, кажется, не прогадала.

– Ма-ам… – замялась дочка. – Есть вопросик…

Она аккуратно сложила руки на коленях, переплела пальцы, выпрямилась, и я поняла – волнуется.

– Что, доченька? – уточнила ласково.

– Он хотел официально попросить у тебя моей руки.

– У меня? – удивилась я и вдруг поняла… Обычно руки просят у отца…

Я сглотнула колючий ком в горле и вспомнила как провожала своего Сережу.

***

Июльская жара давит на плечи, веселое солнце ужасно раздражает. Все вокруг должно скорбеть по моему мужу…

Я застываю, словно жук в янтаре – ни живая и ни мертвая в густом, вязком потоке времени. Беспомощно сжимаю в руках урну с прахом и никак не могу решиться. Саша просил. И я обещала.

Ветер перебирает волосы, будто планирует расчесать их по-своему. Высокий черный шпиль крематория вонзается в небо и теряется среди облаков. Словно объединяет нас – тех, что еще здесь, с ними, ушедшими туда безвозвратно…

Дени и Клим замерли чуть сзади, а Марго – рядом.

Нас трое, и мы – одно целое, маленькая армия против невзгод.

По щекам катятся слезы, а перед глазами мелькают кадры. Быстро-быстро, словно кто-то не хочет, чтобы я зацикливалась на прошлом.