– Хорошо. Договорились.

И пока ведьма не передумала, пока возбуждение не достигло предела, Аскольд торопливо поднялся и устремился в дом.

Надо остыть, а потом пообщаться с Готриком. Ему предстоит подготовиться к завтрашнему ритуалу. И пусть только посмеет пикнуть или зыркнуть гневным взглядом на недовольных верующих, если таковые попадутся на пути. Больше никакой помощи и поддержки не получит.

Аскольд торопливо взбежал по лестнице, ворвался в свои покои и приблизился к окну. Прислонил лоб к прохладному стеклу и выдохнул. Ррасхетова бездна! Как же горячо!

Прежде он всегда контролировал собственные инстинкты. Даже в присутствии красоток, которые терлись об Аскольда, ласкали и предлагали себя в недвусмысленных позах.

А теперь ничего такого и не требуется. Одно школьное касание коленом под столом, взгляд Велены и ее теплая ладошка. И все – от эндера можно костры поджигать и батарейки заряжать интереса ради.

Медленные вдохи выдохи, еще и еще… Сосредоточиться.

Готрик!

Аскольд тряхнул головой и отправился к брату, пытаясь согнать с лица глупую улыбку. Велена пригласила его с ней пообедать! Сама! Без нажима, да что там – без малейшего намека!

Ни разу не шарахнулась за все время трапезы! Позволяла касаться и общалась спокойно.

Эндер продолжал улыбаться, как глупый мальчишка. Не мог избавиться от слишком приятных мыслей и стереть с лица дурацкое выражение.

А надо бы! Слуги косились на повелителя и подмечали изменения в его настроении. Аскольд никогда не улыбался. Просто вообще, за все столетия.

Ладно. В конце концов, он не железный и не мраморная статуя демонического правителя. Улыбается – значит так надо.

Аскольд усмехнулся и вошел в комнаты Готрика.

Младший брат сидел по-турецки на шкуре и снова глушил свой любимый шербен. Из горла бутылки, как и вчера. Аскольд не сдержался – утробно рыкнул, схватил Готрика за плечо и встряхнул, что есть силы. Младший эндер скривился от боли и рявкнул:

– Чего тебе?

Аскольд толкнул брата так, что тот развалился на шкуре и начал медленно подниматься, буравя осоловевшим, стеклянным взглядом.

– Тебе завтра к церковникам! А ты? Какого Ррасхета ты опять так расквасился?

Готрик издал каркающий смешок и отправил Аскольду сообщение со своего кольца.

«Готрик. Я безумно скучаю. Я бы так хотела увидеть тебя, прижаться. Ощутить твое тепло снова. Но мама сказала – либо ты, либо она. Прости меня, любимый птеродактиль. Я должна была сразу тебе рассказать, что мама ни за что не примет наши отношения. Но я молчала, скрывала и надеялась. Мама велела мне срочно уволиться, по-тихому собраться и уехать из Эйвилла. Обосноваться в ее городе. Я пыталась объяснить, что это же глупо. Ведь эндеры – портальщики, и найдут всюду. Но она ничего и слышать не хочет. При одном упоминании о тебе начинает молиться…»

– Ну и? – Аскольд разместился в кресле. – С чего вдруг такое уныние?

Готрик удивленно поднял брови:

– Ты не читал, что ли?

– Читал.

Младший допил бутылку шербена и с размаху разбил ее, как вчерашнюю. Потянулся к комоду, чтобы достать новую. Но Аскольд вскочил, очутился рядом и перехватил руку Готрика на полужесте.

Пришлось сесть на шкуре, рядом с братом, как дикий пещерный человек с Земли. Аскольд еще видел этих существ. Которые общались мычанием или рычанием, смотрели зверем и совершенно не походили на нынешних представителей культурного человечества.

– Ты идиот? Или прикидываешься? – уточнил он у брата. Тот уставился, не моргая.

– Она тебе пишет. Волнуется. Любит. Чего еще надо? О чем тут жалеть? Завтра мы решим вашу маленькую проблему. Ну-ка быстро привел себя в чувство! Как вообще Ольга встречалась с таким дитем малым? Ты мужик или несмышленый ребенок?