Я послушно легла и задрала подол платья.

– Так… матка растет хорошо… – легким, но уверенным движением свекровь измерила меня сантиметровой лентой. – На срок пятнадцать-шестнадцать недель все в пределах нормы.

Я сглотнула, наблюдая за ее сосредоточенным выражением лица.

– Животик крохотулька, но это еще и от конституции зависит, – постучав пальцем по моему подреберью, удовлетворенно кивнула. – В целом все отлично, – в этот момент она даже улыбнулась. И я с ней. – Но вес, Люда, вес… – осуждающе покачала головой.

Затем, словно что-то решив, потянулась к аппарату УЗИ.

– Давай-ка заодно и через ультразвук глянем.

Я чуть приподнялась на локтях, напряженно наблюдая за ее действиями.

– Но ведь по плану следующее УЗИ у меня только в двадцать недель должно быть… – несмело возразила, хотя понимала, что спорить бесполезно.

– Это по плану, – заявила Светлана Борисовна, ловко укладывая меня обратно. – А мой внук – особый случай, – с новой улыбкой нанесла на мой живот холодный гель. – Хочется убедиться, что все в порядке.

Я не решилась что-то отвечать, потому что она уже скользила датчиком по коже, вглядываясь в экран.

Несколько секунд – и тишину кабинета прорезал ритмичный стук.

Сердцебиение.

Я невольно задержала дыхание. Что-то щелкнуло внутри, будто в груди сработал новый, доселе неведомый механизм, и теплая волна сбила с ритма собственное сердце. В глазах странно защипало, а в горле встал тугой комок.

Я глубже вдохнула, пытаясь взять себя в руки. Не плакать же прям тут.

Но внутри затрясло с невообразимой силой.

Это мой ребенок. Мой.

Столько радости принесло это осознание, что казалось, ничего мощнее я раньше не испытывала.

– Вот он, наш красавец… – Светлана Борисовна внимательно водила датчиком по моему животу, сосредоточенно изучая изображение на экране.

Я тоже не могла оторвать взгляда от мерцающего силуэта.

– Мальчик? – прошептала, взволнованно сжимая края кушетки.

– Похоже на то, – выдохнула свекровь, заметно смягчившись. – Сто процентов пока не дам, срок еще маленький. А хотя… – хмыкнув, постучала пальцем по экрану. – Дам.

И рассмеялась.

А я все же прослезилась.

Пока Светлана Борисовна проговаривала, совершая полный осмотр:

– Вот позвоночник, вот ручки… ножки… Все на месте!

Украдкой вытирала щеки.

Сердце колотилось. Грудь сжималась от нежности.

Вот он. Маленький. Родной.

– Ой, а крупненький… Уже видно.

Всей этой информацией, как ни странно, свекровь сразу же на радостях поделилась с мужем, когда он появился в ее кабинете, заехав за мной.

– Вов, ну ты посмотри, какой богатырь! – ткнула ему под нос снимки, будто тот что-то понимал в них. – Добротный мальчишка, а? Сделанный на совесть!

– Значит, тоже цыган, – буркнул вдруг свекор из-под усов.

Я чуть чаем не подавилась. А Светлана Борисовна, уловив мой шок, рассмеялась.

– Не обращай внимания! Это Владимир Александрович так Русика дразнил. Тот единственный из всех сыновей в моего отца пошел. Темненький, черноокий, и с рождения крепыш такой... – усмехнулась своим воспоминаниям. – Вот и тут – раз большой малыш, значит, в мой род. Но мы не цыгане, конечно! Это шутка. У моего папы осетинские корни.

Я промолчала, не зная, что сказать.

Почему-то было неудобно все это слышать. Наверное, по той причине, которая доставляла мне проблемы во всех вопросах со дня свадьбы.

Чернов был и оставался для меня чужим.

Думать о сыне мне нравилось. А о нем – не очень.

6. Глава 5. Гранитный камушек в груди

Я знала, что Черновы определили для нас с Русланом квартиру покойной родственницы, но сама там еще ни разу не была. Никак не могла настроиться, что у нас с ним будет общий дом. Да и неинтересно мне было, как там и что. Ни до свадьбы, ни после нее.