‒ Чего ты хочешь… Гакрас? ‒ это подала голос старушка.

 ‒ Ты и сама прекрасно это знаешь, старая ведьма! ‒ рявкнул Крыса. ‒ Если твоя внучка действительно та, о ком я думаю, нас впереди ждет великое могущество!

 ‒ Что ты такое говоришь? ‒ она стала слабеть и оседать на пол. ‒ Побойся Великого Кроноса, он не простит тебе твои мысли.

 ‒ Не тебе решать, старая ведьма! ‒ Гакрас стянул мои волосы на затылке и прошептал на ухо:

 ‒ Если ты не скажешь, как ты это делаешь, я перережу старухе глотку.

 ‒ Гакрас, я скажу тебе. ‒ прошептала бабушка. ‒ Только отпусти ее. Она ни в чем не виновата!

 ‒ Мне нужно это! ‒ продолжал твердить Крыса, подскочив и схватив старую Гринт за плечо. ‒ Если это правда, и твоя внучка является тем, о ком я думаю. Нас с ней ждёт дли-и-нный путь!

 Это уже было слишком. Похоже, у Гакраса совсем крышу снесло. Я избавилась от веревок, стягивавших мои запястья ‒ не самое великое умение, но Мадхеш учил лучше Крысы.

 Я бросилась к ослабевшей и упавшей на колени бабушке.

 ‒ Куда?! ‒ дернул за растрепанные волосы Гакрас так сильно, что я рухнула прямо на стул, на котором только что сидела связанная. Тот не выдержал и разломался, а обломки впились мне в ребра.

 ‒ Гакрас… я все скажу, ‒ бабушка схватилась за руку истязателя, стоя на коленях. ‒ Отпусти, девочку, молю… она ничего не знает.

 ‒ Хочешь сказать, что я идиот? ‒ выплюнул свои слова Крыса. ‒ Лукас не был дураком, но кое в чем мне все же признался по старой дружбе. Говори, как пробудить древнюю кровь?

 ‒ Я… закрыла пути! ‒ старушка расплакалась. ‒ Еще, когда она была младенцем. Чтобы такие как ты, никогда не смогли добраться до этого…

 ‒ Ах ты ведьма! ‒ одним ударом своего кинжала, Гакрас почти снес с плеч голову немощной женщины.

 И вот тут, что-то случилось с моим телом. Меня словно разорвало на части немыслимой болью, а потом собрало обратно, но уже в нечто чуждое моему разуму. Внутренности пылали огнём, сперва выворачивающим наизнанку, потом успокаивающим, властным. Руки, плечи, спина ‒ всё это было не моё, как будто не моё. Я ширилась и вытягивалась, всё больше и больше возвышаясь над застывшими на полу людьми.

 Последнее, что запомнила ‒ довольное лицо Гакраса. Однако очень скоро он перестал радоваться, и гримаса ужаса на его физиономии навечно отпечаталась у меня в памяти.

 Пламя, но не обычное жгучее, а золотистое, дарящее покой, накрыло все, что было вокруг… Оно было везде, и в то же время разрывало меня изнутри. Так много пламени. И так хорошо от того, что его так много…

Меня вынесло из потока беспамятства странное ощущение потери. Я долго что-то или кого-то искала во мгле бесконечной ночи и не могла найти. Но боль во всем теле, в каждой мышце, во всех косточках пригвоздила меня к постели обратно.

‒ Тихо-тихо, ‒ успокоил странный сиплый голос с южным акцентом. ‒ Лежи еще.

Даже повернуть голову я могла с трудом. Говорившей оказалась та самая цыганка, что не пускала меня к дому накануне…

‒ Сколько я здесь уже лежу? ‒ от осознания реальности произошедшего и воспоминаний всё тело покрылось холодной липкой испариной. Чадящий запах пожара, и головокружительная высота подо мной подогнали тошнотный комок к горлу.

‒ С неделю! ‒ перед глазами возникло конопатое веселое лицо с большими карими глазами. ‒ Мы тебя подобрали за городом! Нет, ты шлепнулась перед нашей повозкой прямо с неба! Как яблоко с ветки, шлёп!

‒ Гвен, не пугай девчонку, ‒ со смехом оборвала цыганка говорливую девушку. ‒ И не тараторь, невозможно уследить за твоими словами.

‒ Да! ‒ не обращая внимания на слова женщины снова быстро заговорила эта самая конопатая Гвен. ‒ Меня зовут Гвенивера, представляешь? Это всё матушка с её любовью к старинным балладам, от того меня так и назвала, а моего брата зовут Гинго. Ты с ним потом познакомишься. Он руководит нашей труппой. Всем тут заправляет, так-то!