Последняя мысль, посетившая перед беспамятством ‒ это то, что Мадхеш был прав… не стоило идти за ним, но я не могла перерезать нить своего прошлого так легко, оказалось ‒ не могла.

‒ Ну что? ‒ опять это ненавистное лицо, неужели и после смерти оно будет преследовать меня. ‒ Пришла в себя?

Меня снова ощутимо похлопали по лицу. Нет, рука Крысы не имела жалости ‒ бил он от души. Из носа уже текла кровь, заливая прокопченную дымом рубашку.

‒ Думала, вот так легко сбежишь от нас? ‒ он достал свой платок и почти заботливо отёр окровавленную губу и саднящую щёку. ‒ Всегда была такой неумехой.

‒ Поэтому ты избивал меня до полусмерти? ‒ почувствовала, что правый глаз начинает заплывать, а я сама, связанная по рукам и ногам, сижу на стуле.

‒ Я желал сделать тебя сильной, ‒ усмехнулся Гакрас. ‒ Хотел, чтобы ты сумела достойно ответить.

О, да! Каждый раз, как только я пыталась это сделать, Крыса парировал мой удар, будто бы предугадывая, куда буду бить. С ним невозможно было справиться. Никак.

Потом Мадхеш объяснил, в чём была моя ошибка. Но в тот момент, когда Крыса заставлял с ним драться, сладить с эмоциями я не могла.

‒ Зачем я тебе? ‒ стараясь держать себя в руках, задала единственно важный вопрос. ‒ Я ведь больше не член клана, или тебя бесит то, что я ушла из клана недостаточно тобою покалеченной.

‒ Видишь ли, моя дорогая, ‒ заговорил мой враг. ‒ Ты никогда не задумывалась над тем, что уж слишком твоя внешность отличается от родовых черт членов нашего клана?

‒ Нет! Бабушка говорила, что золотистые волосы и зеленые глаза достались мне от матери.

Гакрас расхохотался, да так, что из его рта брызнула слюна. Он утёр рот тыльной стороной перчатки, хищно осклабившись.

‒ Дорогуша, а ты знаешь, кто твоя мать?

Меня неприятно кольнула мерзкая ирония в его голосе.

‒ Знаю, ‒ сквозь разбитые губы проговорила я.

Неприятно было осознавать, что я никогда не видела и не знала ее. Она умерла в родах.

‒ Старуха Гринт кормила тебя баснями, о якобы запретной любви между твоим папашей и аристократочкой, не так ли?

Я молчала, потому что все так и было. Частично.

На самом деле бабушка не рассказывала о невиданной красоте мамы, ограничиваясь просто общими фразами о том, каких кровей она была. Даже имени не называла. Это из общих описаний её черт стало казаться, что женщина, родившая меня на свет, была невиданной принцессой.

‒ Ты знаешь, твоя мамаша ведь отказалась от тебя, только потому, что Лукас набил ей пузо ублюдком?

Слышать это было отвратно.

 Желая поскорее покончить с этим, я устало вздохнула и спросила:

 ‒ К чему все это?

 ‒ Видишь? ‒ проигнорировав мой вопрос, Гакрас обнажил запястье. Там красовались шрамы в виде двух пересекшихся линий ‒ фамильное клеймо. ‒ Догадалась, значит. Не дура ‒ это хорошо. Так вот с чего ты решила, что можешь вот так вот легко уйти?

 ‒ Мой отец…

 ‒ Плевать на твоего отца! Ты мечена таким же знаком. Клеймо убийцы есть и у тебя, а значит, ты никогда не очистишься от бремени смерти, она сама тебя найдет и потребует исполнить долг.

 ‒ Я… свободна! ‒ его слова вызвали разочарование и чувство обреченности. ‒ Ты не можешь меня принудить совершать то, что мне противно!

 ‒ А знаешь, почему до сих пор тебя терпел клан?

 ‒ За заслуги бабушки и отца! ‒ упрямо твердила я свою версию, которой всегда утешал наставник.

 ‒ Не обольщайся! ‒ Гакрас повернулся к своим подручным, до этого тихо стоявшим позади него. ‒ Вводите!

 Через секунду передо мной стояла моя немощная бабушка. С кинжалом у горла. Я попыталась подняться, но удар в лицо заставил меня прекратить сию попытку. Если бы не временное препятствие в виде верёвок ‒ перегрызла бы мерзавцу горло зубами.