Но двадцать пять лет назад всё было иначе…

Тогда шёл мелкий и колкий дождь, и каждый удар капель по коже был сродни порезу стеклом. Ветер был холодный и мерзкий. Мешал идти, дул прямо в лицо, в какую бы сторону ни поворачивал путник. В ту ночь на небе сверкали две луны – редкое явление, не сулившее ничего хорошего.

Двадцать пять лет назад восшествие двуликой луны связали с рождением второго сына лорда Стернса. Все в округе вспоминали и шептали друг другу на ухо древний стих со страниц книги пророчеств. Леди Стернс, обезумевшая сразу, как только из её рук вырвали новорожденное дитя, кричала, что сожжёт проклятое писание и бросит Дагорма, шептавшего на ухо её мужу и королю, в темницу. Она слов на ветер не бросала и обязательно бы так сделала, если бы внезапно не потеряла сознание и не слегла. В бреду она пролежала несколько недель, а когда отошла, первым, кого увидела у своей постели, был старший сын Гайлард, тогда ещё мальчишка без малого пяти лет от роду, испуганный и взъерошенный.

В те дни Рион долго ходил по лесу. Лазил по оврагам, спал под подпирающими небо дубами и много размышлял. А больше ругал себя за нерешительность. За то, что не настоял на своём. Особому мнению никто не был рад: ни лорд Стернс, ни король, ни прочие мудрецы, советы которых все и всегда чтили. Риона выслушали, но сделали это неохотно. Поступить так, как предложил он, не осмелился никто. Жалел ли кто-либо о содеянном? Вряд ли. Но Риону все последние двадцать пять лет было не по себе: плач младенца, которого скинули со скалы в море, до сих пор звучал в голове по ночам, и неприятные воспоминания глушились лишь крепким вином да изредка едким табаком.

Солнце затерялось среди деревьев, и в и без того тёмном лесу стало ещё темнее. Повернув обратно, к месту привала, Рион шёл быстро, по дороге набрав в руки несколько сухих веток. Такие идеально подойдут для небольшого костра. А на совсем тонкие можно будет нанизать грибы. У тех, что росли неподалёку от дерева, под которым Рион оставил Далена, очень толстые ножки. Отличная закуска, чтобы ночью спать крепко!

До нужного места оставалось несколько ярдов. И то ли Рион ступал тихо, почти кошкой, то ли лес замирал на каждом ворохе опавшей листвы и каждой сухой ветке, которых касались ноги, но любой шорох был на слуху.

Один заставил насторожиться.

И то был даже не шорох и не шум птиц, не поделивших между собой червяка, не возня пришедшего в себя рыбака из Ланимора и не перекличка между собой дятлов, а голоса: чужие, грубые, закаленные на ветру и на хмельных напитках.

Тихонько опустив собранный хворост на землю, Рион присел на корточки. Спрятался за богатым на зелень кустом и прислушался. Голоса доносились с места, где он часом ранее оставил Далена. Разобрать слова не составляло труда, однако любопытство превысило всевозможный страх и чувство осторожности, и Рион аккуратно раздвинул ветви кустарника, позволив себе немного понаблюдать за происходящим.

Около спящего Далена стояли трое. Четвёртый склонился над вещами Риона, оставленными под деревом. Обшмонав расстеленный на земле плащ, взялся за торбу. Высыпал содержимое перед собой и начал беспорядочно перерывать.

– Что там? – спросил четвёртого один из троицы. Тот самый, который только что проверил карманы у Далена. – Тут совсем пусто. Денег ни гроша.

– Потому что всё в сумке, – довольно протянули в ответ. – Глянь: серебряные монеты, медь, нож… Ещё много всякой дряни. Даже… – Наглец взял в руки крохотный пузырёк и откупорил его. – Фу! Ну и мерзость! Как будто помочился сюда кто… О! А вот эта вещь и правда ценная!