Надо как-то успокоиться и прийти в себя. Хотелось или убивать, или самому сдохнуть.

Я скинул одежду и пошёл в купальню. Говорят, холодная вода остужает разум. А сейчас он у меня кипел.

Перемахнув бортик, я погрузился с головой в чан.

Тёплая. Грёбаная вода тёплая!

Всё услужливость слуг. Они старались всегда держать её приятной для тела.

Я вынырнул и откинул налипшие волосы.

Прямо передо мной стояла растерянная белокурая служанка. Не успела убежать со всеми? Глупенькая? Или новенькая? Не видел её ни разу. Миловидное личико, упругая грудь, серые глазки, с тёмным ободком. Всё как я люблю.

Раз вода не помогла, а меня всё ещё жгла обида, я поманил девчонку к себе. Разорвать своим великаном упругое лоно – тоже хорошо может помочь.

Она робко подошла, но всё ещё стояла далеко от меня.

– Раздевайся! – приказал я.

Но она лишь мотнула головой. А в глазах появился какой-то злобный огонёк.

А вот это уже интересно. Обычно на меня смотрели либо со страхом, либо с восхищением. Второй раз за день видел неподчинение.

– Ты оглохла или бессмертная?! – рявкнул я. – Не слышишь, что тебе говорят?

Она секунду стояла, а потом сглотнула. Её дыхание стало прерывистым. Но противиться воли альтира – значит подписать себе смертный приговор.

Дрожащие пальцы расшнуровали верёвки на животе, она скинула платье сначала с одного плеча, а потом с другого. Одежда, шурша, упала на пол, открыв чудесный вид на упругую грудь с остро торчащими сосками и тёмный треугольник между ног.

Прекрасно. То что надо. Но…

– Как смеешь ты так смотреть на меня?

Я перегнулся через чан, схватил её за руку и подтащил к себе, легко приподнял, и вот уже моё тело ощущало невинный трепет.

Склонившись к нежным губам, я хотел уже было поцеловать.

– Вы монстр! И достойны смерти! – громко выпалило создание.

Кажется, я сошёл с ума из-за брата, потому что мне померещилось, что она сказала…

– Мой народ не допустит того, чтобы вы взошли на трон.

Нет, твою мать! Это не мираж и не игры разума. Девчонка действительно извергала из себя эти слова.

Я только хотел отстраниться, но тут же почувствовал, как в рёбра вонзилось что-то острое. А сама пигалица вжалась в меня и зубами вгрызлась в шею.

Боль прострелила всё тело. Жар сменился холодом. На мгновение я опешил. По венам будто разлетелась лава.

Взревев, я откинул девчонку. И только сейчас увидел выросшие когти и зубы, в глазах появились золотые прожилки, которые всё больше разрастались. Вода окрасилась в бордовый цвет.

Это что… моя кровь? Я схватился за шею и посмотрел на руку.

Точно.

– Тебе не жить, волчица!

Не размышляя, я вцепился в её голову и начал топить. Она вырывалась, билась, вдыхала рывками воздух. И когда это получалось, то по купели разлетался заливистый хохот.

Сильная, зараза! Я всё ещё не мог утопить эту дрянь. Но чем меньше она сопротивлялась, тем больше ощущалась слабость в теле.

Да что за ерунда?

Мои руки ослабли, и в этот миг девчонка вынырнула.

– Убей меня, ублюдок! – выплёвывала она слова. – И сам подохнешь.

Опять смех. Я же отходил от неё, пока не врезался спиной в стену чана.

– Твоё тело теперь принадлежит мне. И ты ничего с этим не сделаешь.

Я чувствовал, как под кожей взрываются пузырьки, в глазах мутнело. Будто меня отравили ядом.

– Ты же понимаешь, что я могу не убивать тебя, но сделать так, что ты до конца жизни будешь просить смерти, – тихо, но с угрозой протянул я, всё ещё ощупывая шею.

– Я могу сама себя убить. И тогда ты точно подохнешь. О! Это стоит того.

И она, повернувшись ко мне спиной, нырнула. Мой взгляд уцепился за клеймо на её плече. Суринна!