Безжалостным, но справедливым правителем пока еще крохотного государства. Носителем тех традиций, что шейх Кемаль всегда тайно желал похоронить в песках.

Конь нервно перебирает копытами. С заходом солнца движется прохлада, свойственная этому времени года. Я ловлю отблеск солнца на окровавленном острие своего меча. У меня целый арсенал разнообразного оружия, но лучший друг бедуина – именно его меч. Я обучался этому искусству с рождения.

Стираю кровь, отбросив обрывок холста с красными разводами в песок. Его поглотит пустыня – так же бесследно, как менее часа назад поглотила того, кто считал себя умнее и хитрее. Кто вошел в мой шатер гостем с глазами трусливого шакала в попытке отключить защитное поле, делающее поселение незаметным для спутников и дронов. Кто улыбался в лицо, а за спиной давно зажег черные свечи, уже исключив меня из мира живых.

Кто его послал? Такие пешки никогда не знают имен заказчиков. Висам Аль Махаби? Уцелевшая в той мясорубке амазонка Мадины? Вариантов было множество. Жизни не хватит все их проработать. Пока что я буду жестоко избавляться от всех, кто сочтет себя способным принести мою голову своим заказчикам.

Я отвез этого безумца в пустыню и скормил грифам. Живьем. Позаботившись о том, чтобы он был в сознании как можно дольше. Собственными глазами видел, как хищные птицы лакомятся его плотью и не бояться предсмертных криков своей жертвы.

Я не получал никакого удовольствия от его агонии. Меня грело лишь осознание того, что все шакалы рано либо поздно получат по заслугам.

Даже не стал на это смотреть. Куда приятнее было опустить веки, и тогда среди раскаленного марева пустыни появлялся мираж, наполняющий мое оледеневшее сердце теплом.

Каждый раз казалось – он приблизится, и это будет наяву. Золотой песок поблекнет перед золотом ее волос, выцветшее от жары небо зажжет глаза цвета изумрудов тем самым светом, что может разбить и исцелить заново даже самое каменное сердце. И пусть ее взгляд будет таким, каким я его запомнил. Не искренним. Слегка насмешливым. Взглядом женщины, осознавшей свою власть над мужчиной и собравшейся использовать ее в своих целях.

Шейхе Кире Аблькисс Аль Махаби я бы простил все. Но словно в качестве компенсации за свое особое отношение к ней одной я не знал сочувствия, пощады и жалости к другим.

Попыток заменить ее было бесчисленное множество. Когда у тебя власть такого уровня, ты один – шейх песков со своими законами. И каждой молодой женщине, которую рок заносил в эти далекие земли, предстояло потерять все, чем они жили прежде.

Исключений было немного. Иногда я привозил сюда жриц любви элитного уровня, после чего отпускал обратно со щедрыми подарками. Никогда не трогал тех, с кем мы вели торговлю, кто совершал официальный визит. Благо, недостатка в ласке и красоте своих наложниц я не ощущал. Только никому не под силу было заполнить пустоту в моей душе.

Диск солнца скрылся за горизонтом. Подтянув поводья, я с торжествующим криком сорвался с места, предвкушая сытный ужин и жаркую ночь а объятиях одной из девушек своего гарема…

4. Глава 4

Блисс

Сказать, что меня все еще трясло от самых разных противоречивых чувств – ничего не сказать. В голове была пустота. Такой вакуум, в котором моментально гибли все эмоции, а различить их самостоятельно я не могла.

Эйфория, вступив в реакцию со страхом и неуверенностью в себе, выдала поистине непредсказуемый результат. Я ощущала себя не на своем месте. Хотелось бросить все, выполнять мелкие задания, что никогда не приведут меня к славе журналиста… и в то же время я понимала, что никогда не прощу себе этого малодушия.