– По этой улице, вон туда! – он мотнул головой. – Называется «Черная кобыла».

Улица, по которой мы шли, была узкой и кривой. Первые этажи зданий занимали лавки и мастерские. Из открытых окон доносились голоса, лязг и стук. А еще была вонь, она шла от мусорных куч и грязных луж. Только я скривился от очередного отвратительного запаха, шибанувшего в нос, как по ушам ударил пронзительный свинячий визг. Мясник прямо на булыжной мостовой резал свинью. Одни прохожие старательно переступали через лужу крови и кишки, другие же не обращали никакого внимания на противное чавканье под своими подошвами. От этой неудобоваримой картины мое и без того неважное настроение испортилось еще больше. Еще через пару десятков метров мы увидели подвешенный на ржавых крюках деревянный щит, на котором была изображена черная лошадь.

– Нам сюда, – Джеффри глянул на меня, словно спрашивая позволения.

Я кивнул.

Помещение с низким потолком, нависающим почти над самой головой, было наполнено смесью запахов готовящейся пищи и бесплатной общественной уборной. В неровном свете свечей я разглядел мужчин и женщин, сидевших за двумя длинными столами. На столешницах, в лужицах пролитого вина и эля, стояли кувшины, кружки, миски с едой и объедками. Кто-то из присутствующих пил, кто-то разговаривал, а одна парочка целовалась взасос. В дальнем конце одного из столов сидел окончательно опьяневший мужчина. Он спал, положив голову на стол, временами громко всхрапывая. За стойкой стоял толстопузый хозяин с красным лицом. Судя по его потасканной и опухшей физиономии, он сам, в первую очередь, пользовался всеми теми удовольствиями, которые предоставлял посетителям. Вином и женщинами.

– Дорогие господа, рад вашему появлению в моем заведении! Чего желаете?

Если здешний ассортимент удовольствий соответствует здешнему интерьеру, то я уж как-нибудь… обойдусь без предоставляемых услуг.

А вот Джеффри, в отличие от меня, похоже, чувствовал себя здесь как дома. Облокотившись о стойку, он начал перечислять:

– Хорошего вина кувшин. А еще… Нет. Обедать мы будем в другом, более приличном месте, чем твой клоповник. Пару женщин. С приятными лицами и в теле!

– Все будет исполнено, уважаемые господа! Прошу вас, пройдите за тот стол. Сейчас все будет!

Не успели мы сесть на лавки, как к нам подошли две женщины, неся вино и кружки. Поставив все на стол, они уселись рядом с нами. Мне досталась женщина с волосами цвета соломы и ярко нарумяненными, как у матрешки, щеками. Из-под ее развязанной рубашки была видна полная грудь.

– Здравствуй, красавчик. Меня зовут Ливия. – Она налила в кружку вино, сделала из нее несколько глотков и протянула мне. – Ты мне нравишься. Ты, наверно…

Она болтала разную ерунду, а ее рука как бы невзначай скользнула в мои штаны.

– Ого, а там у тебя неплохая улитка, она так и просится вылезти из раковины, – проворковала она. – Я уже чувствую, как у нее поднимаются рожки. Может, пойдем?

Честно говоря, у меня не было большого желания, но я позволил увести себя – скорее всего, это была попытка слиться с местной жизнью, попробовать стать таким, как все.

Мы вошли в дверь в конце зала и очутились в большом сводчатом помещении. Глиняный пол был застелен соломой, на которой валялись тюфячки, набитые той же соломой. Эти подобия постелей были разделены одеялами, натянутыми на веревки. При слабом свете свечей мне показалось, что на полу копошатся не люди, а какие-то тени, разражаясь то криками и хохотом, то любовными наигранными стонами. Но это было не так противно, как приторно, а вот ужасный запах бил в нос с такой силой, что меня начало подташнивать. Сдержав позыв, я резко развернулся и вышел. Дойдя до стола, где сидел Джеффри со своей женщиной, схватил кувшин, налил себе вина и быстро выпил. Комок, стоявший в горле, исчез. Телохранитель удивился, увидев меня.