– Это сделано по приказу короля, дитя мое, а его волю мы должны уважать; приберегите свой пыл для служения ему, тем не менее я благодарю вас от всего сердца. Дайте руку и предоставьте мне продолжать сие милое путешествие.

Де Лоне добавил:

– Да будет мне позволено сказать вам, господин де Сен-Мар: король лично уполномочил меня заверить господина маршала, что он огорчен этой необходимостью и просит господина маршала провести несколько дней в Бастилии только из опасений, как бы его не вовлекли в какое-нибудь неправое дело.

Басомпьер ответил, громко рассмеявшись:

– Видите, друг мой, как теперь опекают молодых людей; берегитесь!

– Ну, что ж, поезжайте, – сказал Анри, – не стану разыгрывать из себя странствующего рыцаря ради тех, кому это нежелательно.

Карета помчалась дальше, а Сен-Мар тем временем углубился в чашу и глухими тропками направился в замок.

У подножия западной башни юноша остановился. Он был один – Граншан и остальные сопровождавшие его остались позади; не слезая с коня, он вплотную приблизился к стене и приподнял подъемную решетку на одном из окон нижнего этажа; такие решетки еще можно встретить в некоторых старинных зданиях.

Было за полночь, луна скрылась в тучах. Только хозяин и мог найти дорогу в такой тьме. Башни и кровли слились в одну черную громаду, которая еле выделялась на чуть более светлом небе; в заснувшем замке не было видно ни единого огонька. Сен-Мар надвинул на лоб широкополую шляпу, закутался в просторный плащ и стал тревожно ждать.

Чего он ждал? Зачем вернулся? Из-за окна послышался еле внятный шепот:

– Это вы, господин де Сен-Мар?

– Увы, кто же еще может тут быть? Кто, словно злоумышленник, подъедет к отчему дому, но не войдет в него и не попрощается еще раз с матерью? Кто, кроме меня, вернется, чтобы пожаловаться на настоящее, без надежды на будущее?

Нежный голос за окном задрожал, в нем ясно послышались слезы:

– Анри, Анри! На что вам жаловаться? Разве я не сделала больше, гораздо больше, чем было в моих силах? Разве я виновата в том, что, себе на несчастье, родилась дочерью монарха? Разве может человек выбрать себе колыбель, разве можно сказать: я хочу родиться пастушкой? Вам хорошо известно, как тягостна судьба принцесс: сердце у них похищают при рождении, всему миру известен их возраст, их уступают по договору, словно город, и им никогда не дозволяется плакать. С той поры как я знакома с вами, чего только я не делала, чтобы приблизиться к счастью и удалиться от трона. Два года я тщетно боролась против неумолимой судьбы, которая отделяет меня от вас, и против вас, который отвлекает меня от долга. Вы сами знаете, я хотела, чтобы меня сочли умершей; да что говорить – я почти желала восстания! Быть может, я благословила бы удар, который лишил бы меня титула, как я благодарила Бога, когда мой отец был свергнут с престола; но двор удивляется, королева требует меня; наши мечты развеяны, Анри; мы слишком долго грезили, пора обрести мужество и очнуться. Не вспоминайте больше эти два прекрасных года. Забудьте обо всем и помышляйте только о вашем великом намерении; живите одной-единственной мыслью, будьте честолюбивым… честолюбивым ради меня…

– Неужели все надо забыть, Мария? – ласково проговорил Сен-Мар.

Она ответила не сразу:

– Да, все, как забыла я сама. – Потом она добавила горячо: – Да, забудьте наши счастливые дни, наши долгие вечера и даже наши прогулки в лесу и у пруда, но помните о будущем; поезжайте. Ваш отец был маршалом, – станьте чем-то еще большим, коннетаблем, первым человеком при дворе. Поезжайте, вы молоды, благородны, богаты, отважны, любимы…