Мистер Брэддок скорбно покачал головой:

– От миссис Липпет мне не вырваться.

Уиллоуби Брэддок принадлежал к тем злополучным холостякам, которые обречены влачить жалкое существование под ярмом либо экономки, либо камердинера. Его личным крестом была экономка, и порабощен он был тем полнее, что в дни нежного детства миссис Липпет пестовала его в качестве нянюшки. Есть мужчины, способные противостоять женщине. Есть мужчины, способные совладать с верным старым служителем. Но если есть мужчины, способные сладить с верной старой служительницей, частенько шлепавшей их тыльной стороной щетки для волос, Уиллоуби Брэддок к ним не принадлежал.

– У нее начнется приступ того или этого, либо она примется чахнуть, стоит мне попробовать вырваться на свободу.

– Бедненький старина Уиллоуби! Жизнь бывает очень жестокой, верно? Кстати, у калитки я встретила дядю. Он пожаловался, что ты был с ним не слишком дружелюбен.

– Неужели?

– Он упомянул, что ты только пялился на него, как золотая рыбка.

– Ну вот! – с раскаянием сказал мистер Брэддок. – Мне страшно жаль. То есть он так гостеприимно обошелся со мной, и все прочее. Ну, ты объяснила ему, что я жутко волнуюсь из-за этой речи?

– Угу. Только не вижу причин волноваться. Произнести речь – это же так просто, а уж на банкете школьных товарищей и того проще: никто же ничего особенного и не ждет. На твоем месте я просто встала бы, рассказала парочку анекдотов и снова села.

– Один анекдот я приготовил, – сообщил мистер Брэддок, чуть ободрившись. – Про ирландца.

– Пата или Майка.

– Я подумал назвать его Патом. Ну, он в Нью-Йорке, и заходит в доки, и видит, как из воды выходит водолаз, ну, в водолазном костюме, понимаешь? И он думает, что этот тип – ну водолаз, понимаешь? – пересек Атлантический океан, и жалеет, что сам до этого не додумался, ну, чтобы сэкономить на билете, понимаешь?

– Угу. Один из этих слабоумных ирландцев.

– По-твоему, они улыбнутся? – обеспокоенно спросил мистер Брэддок.

– Попадают со стульев от хохота.

– Нет, правда? – Он умолк и с ужасом протянул руку. – Послушай, ты нацелилась на коржик?

– Да. Но воздержусь, если ты против. Они недостаточно хороши?

– Хороши? Деточка моя, – заявил мистер Брэддок категорично, – это самое скверное, чего удалось достичь Кларе. Просто предел. Мне пришлось сжевать один, потому что она явилась и стояла у меня над душой – следила, пока я ел. Не могу понять, почему ты не уволишь ее. Кухарка она никудышняя.

– Уволить Клэр? – Кей засмеялась. – А почему ты не уволишь ее матушку?

– Пожалуй, ты права.

– Члены семейства Липпет неувольняемы.

– Да, я тебя понимаю. Но все-таки я бы предпочел, чтобы она так не фамильярничала.

– Но она же знакома с тобой почти столько же лет, сколько я. Миссис Липпет всегда была тебе как бы матерью, ну и Клэр, полагаю, считает себя как бы твоей сестрой.

– Да, пожалуй, тут ничего не поделаешь, – мужественно объявил мистер Брэддок и посмотрел на часы. – Пора пойти переодеться. Я еще застану тебя здесь?

– Угу.

– Ну я пошел. Послушай, а этот анекдот про ирландца правда ничего?

– Ничего смешнее я в жизни не слышала, – ответила Кей, кривя душой во имя дружбы.

Он ушел, и она откинулась в кресле, закрыв глаза и наслаждаясь вечерней тишиной в этом приятном саду.

– Чай пить кончили, мисс Кей?

Кей открыла глаза и увидела перед собой плотненькую фигурку в ситцевом платье. Белобрысые волосы маленькой особы кокетливо увенчивал чепчик горничной. Нос у нее был задорно вздернут, широкий дружелюбный рот одарял Кей преданнейшей улыбкой.

– Я вот вам чего принесла, – сказала она, роняя на землю плед, две подушки и скамеечку для ног, под тяжестью которых она, пошатываясь, прошла через лужайку, как миниатюрный обозный мул. – Устройтесь-ка поудобнее да и вздремните. Вы ж с ног от усталости валитесь, сразу видно.