Лыков замешкался. В самом деле, для свидания с агентом место выбрано неудачно. И глупо пороть горячку. Два приятеля выпивают. Пусть у одного из них наружность человека из блатного мира, но за это не арестовывают. Второй вроде михель[5]. И что? Скомкать такой приятный вечер?

– Давай телефонируем в сыскную, чтобы прислали двух топтунов, – предложил старый сыщик молодому. – Пускай проследят за ребятишками. Утром узнаем, кто они такие.

– И продолжим угощаться? Тогда я пошел звонить.

Грек сорвался с места и направился в телефонную комнату. Только он скрылся за дверью, как незнакомец с лицом маттоида бросил на стол трешницу и тоже направился к выходу. Выждав паузу, статский советник двинул в гардероб. Однажды, много лет назад, он так же интуитивно вышел из поезда на глухой станции, заподозрив в незнакомом попутчике опасного злодея и решив его проследить. И не ошибся. Тогда сыщик открыл банду, которая под видом лесных объездчиков жила в лесах Вязниковского уезда. Много лет разбойники нападали на Московском шоссе на экипажи, убивали ездоков, а тела зарывали в лесу. Свидетелей и улик не оставляли. Вокруг их сторожки потом обнаружили целое кладбище. Люди пропадали бесследно, полиция смотрела на это сквозь пальцы: нет трупа, нечего и дела заводить… Лишь профессиональная наблюдательность сыщика – а фартовых он видел за версту – помогла уничтожить опаснейшую шайку[6].

Получив свое пальто, Лыков вышел на улицу. Объект как раз сворачивал на Гороховую. Он обернулся – сыщик предвидел это и снуло поплелся к Мойке. Постоял у перил, глядя на застывшую рябь реки, и спиной почуял, что парень не ушел, а ждал за углом и высунулся – проверил, нет ли хвоста. Обычные люди так себя не ведут… Клюет, клюет! Только вот как выследить ночью столь осторожного преступника?

Алексей Николаевич поспешил к перекрестку и тоже свернул на Гороховую. Незнакомец удалился от него уже на пятьдесят метров (Лыков старался пользоваться метрической системой, которая все больше вытесняла старые сажени и аршины). Сыщик перешел на другую сторону улицы – так легче оставаться незамеченным – и зашагал следом.

Вдруг, почти дойдя до Казанской улицы, бывшей Кошкиной, фартовый шмыгнул в подворотню и был таков. Ворота в это время суток полагалось запирать! Не иначе, прежнего дворника призвали в армию, а его сменщик оказался ленив…

Движение на Гороховой было небольшое, и полицейский смог быстро пересечь ее. Шагнул в распахнутые ворота, прислушался. Шаги удалялись в сторону бывшего Николаевского сиротского, а ныне Женского педагогического института. Идти следом? Темно, безлюдно, парень тертый – можно нарваться на перо[7]. Сыщик сунул руку за пазуху, взялся за ручку браунинга и медленно двинулся вперед, будучи настороже. Но, пока он дрейфил, блатной времени не терял, и вскоре послышался стук копыт. Лыков выбежал на Казанскую и увидел финский возок, быстро удаляющийся в сторону Невского проспекта. Проклятье!

Поблизости не было ни одного экипажа, и объект слежки благополучно ушел от наблюдения. Злой как черт Алексей Николаевич вернулся в «Контан», но не обнаружил там ни своего помощника, ни предполагаемого германца. Ему оставалось только отправиться домой.

На квартире статский советник первым делом выпил для сугреву пару рюмок водки. После чего приволок стул в коридор и уселся возле телефонного аппарата. Он начал чистить канал ствола браунинга, браня под нос фартового с Марсова поля, добавившего ему работы. А сам ждал сведений от помощника, и не обманулся. Через сорок минут раздался звонок. Лыков снял трубку и услышал голос Азвестопуло: