– Таиланд, – она вздыхает. – Круто. Бывала там? – Она лезет в большую кожаную сумку и достает толстый черно-серебристый цилиндрик туши для ресниц.

Я все вожусь с косой. Сдергиваю резиновую закрутку, запуская пальцы в спутанные волосы.

– Мой отец часто ездит туда, но нас никогда не берет. Я хочу сказать, маму иногда брал, но нас с Ореном – ни разу. А теперь… – Я быстро сжимаю губы. Никогда не произношу имя Орена вслух. Быстро смотрю на Кери – она вновь роется в сумке. Может, она и не услышала меня. Вроде бы не слушала. – Но я хочу поехать туда. В Таиланд. Когда повзрослею, съезжу. – Я опять заставляю себя закрыть рот. Если начинаю говорить, всегда балаболю, и возвращаюсь к волосам.

– Да, конечно, – рассеянно отвечает Кери. Не думаю, что она знает, как продолжить разговор на эту тему. – Послушай, Ло, – она убирает за ухо прядь волос, – ты в школе в кого-нибудь влюблена? – И всматривается в мое отражение в зеркале.

Я так удивлена столь неожиданным поворотом нашей беседы, что могу сподобиться лишь на одно слово:

– Нет.

– Правда? Ни в кого? – Она все сверлит взглядом мое отражение, будто надеется, что я сломаюсь и поделюсь с ней ужасной, тайной правдой.

Я качаю головой.

– Нет. Нет. Безусловно, нет.

– И в Джереми Теру тоже? – Она отворачивается от зеркала и теперь смотрит на меня.

Я делаю вид, что крепко задумалась: кусаю губу, смотрю в потолок, потом влево, подношу указательный палец к губам.

– Джереми Теру? – повторяю я, словно впервые слышу эти имя и фамилию. – Думаю, я даже не знаю, кто это.

– Странно. Потому что он смотрит на тебя в классе. Ты действительно этого не замечала? И всегда пытается сесть рядом с тобой. На каждом уроке. Он, несомненно, втрескался в тебя. Он в легкоатлетической команде. И выигрывает практически все соревнования.

Мое лицо становится томатно-красным.

– Ох, – говорю я так, будто в голове у меня что-то щелкает. – Тот Джереми. – Я гоняю кудряшки по лбу. Направо и налево. По три раза. Всего шесть. – Я сначала не поняла, о ком ты говоришь. – Я откашливаюсь. – Извини.

– Так он тебе не нравится? – напирает Кери.

Мое лицо пунцовеет.

– Нет. – Я энергично трясу головой. – Нет. – И еще раз, до трех: – Нет.

С ней я нервничаю: вероятно, она думает, что видит меня насквозь, и я краснею и снова и снова повторяю «нет», потому что лгу. Она, конечно же, выйдет из туалета и расскажет всем своим подругам, что я втюрилась в Джереми, но боюсь это признать. А потом он об этом узнает, и вновь начнет предлагать мне позаниматься вместе, и это никогда не закончится.

Она склоняет голову, щурится, глядя на меня.

– Да, хорошо. Я поняла тебя с первого раза. – На лице написано разочарование. Она закидывает сумку на плечо и направляется к двери, а когда открывает ее, оборачивается. – Он такой милый, знаешь ли. Если находится время взглянуть на него.

Джереми подходит ко мне, когда я стою у своего шкафчика, укладываю книги в портфель, собираясь уйти из школы. Его волосы пламенеют в предвечернем свете.

– Привет, Ло. – На нем футболка «Кливлендских индейцев»[15] и те же обтягивающие серые джинсы, какие он носит каждый день. Ранец висит на плече.

– М-м-м? – Я отворачиваюсь от него, делая вид, будто что-то отрываю в глубинах шкафчика. Думаю о том, что Кери сказала мне в туалете, и задаюсь вопросом: а может, со мной что-то не так, если не замечаю, какой он милый, и не хочу иметь с ним никаких дел? Нормальная девушка – та бы обязательно захотела.

Глупышка. Разумеется, со мной что-то не так. Да со мной все не так!

– Ты получила мои записки? Обе? Я хочу сказать… я хочу сказать… Вторая до тебя дошла, я знаю, потому что был там. Ты понимаешь. В классе и все такое.