Когда они вышли из дома, хлопнула СВД Рюрика. С головы мехвода бронетранспортера слетел танкошлем с половиной черепа, он покосился, наклонился, уронил тело набок, сигарета, смытая по лицу потоком крови, упала куда-то, а после он сам сполз внутрь машины. Словно плетка, винтовка перекрыла звуком выстрела урчание двигателя и завывания Вакарчука. Но никто, никто не заметил громкого щелчка, потому что он слился с хлопками и взрывами, грохотавшими над Чернухино уже который день.

Может быть, поэтому, а может быть, потому, что украинская пехота ползала по брошенным мирняком домам, пятерку никто не заметил. Кот быстро выдернул чеку из РГД-5, сунул ее рычагом под труп, и они выскочили во двор, потом быстро перелезли через забор – а что там было перелезать, когда гаубичным снарядом снесло половину профнастила?

Трое в белом, двое в черном пробежали пару сотен метров – Белоснежка спиной вперед, постоянно глядя, не заметили ли их? – и рухнули под пирамидальным тополем.

– Дорогу…

– А? – спросил Боцман, схватил горсть грязного снега и начал жевать.

– Дорогу надо пересечь. Отсюда полкилометра до дороги, – повторила Рюрик. Она тоже тяжело дышала. – Потом вдоль дороги еще полкилометра. Там уже наши. Пароль: «Одесса».

– А че, у вас раций нет? – удивился Боцман. Он любил военные сериалы и знал, что у каждого военного должна быть рация.

– Нет, – засмеялся Кот. – Откуда они возьмутся? Вот, может, в БТРе том были.

– Кстати, а чего вы его не подорвали? – спросил Хохол.

– Чем?

– Я знаю? Это вы люди военные…

– Та можно было, – сказал Кот. – Пару гранат в люк мехвода, и все. Выведен из строя на несколько недель.

– А шо тогда?

– Чо, чо… Там бы так бахнуть могло, вся чернухинская группировка бы сбежалась на нас, красивых, посмотреть. Кому это надо?

– Мне – нет, – честно признался Хохол.

– Вот и нам тоже.

– Все, идем, – скомандовала Рюрик.

И они пошли, пригибаясь, вдоль заборов. Перед дорогой под ногами заскрипела жужалка. На самой же дороге завалилась в кювет «мотолыга», а за ним стояла на дороге пушка.

– «Рапира», – уверенно определил Белоснежка.

Красивое длинноствольное орудие, внучка «сорокопятки», смотрело в сторону укропов. Рядом валялись разбитые ящики и снаряды, которым повезло не взорваться. МТ-ЛБ воняла горящей резиной и уже сгоревшей соляркой. Чуть поодаль догорал перевернувшийся «Урал», возле которого лежал разорванный надвое труп, видимо, водителя. Обычно так не бывает, но на войне бывает все.

Клочья февральского тумана ползли над шоссе, черный дым стелился по разбитому асфальту. Перескочили дорогу за несколько секунд. Залегли в кювет. Боцман немедленно начал жрать шоколадку из вчерашнего сухпайка.

– Сейчас еще одно поле перескочим, и все? – довольно спросил он.

– Нет, сейчас по дороге, поле заминировано, тебе ж говорили, – ответил Кот.

– Тихо! – рявкнул вдруг Белоснежка. – Тихо!

Сквозь грохот разрывов, сквозь беспрестанную работу стрелковки он вдруг услышал далекий, едва различимый рев дизеля. Что-то ехало к ним. Наверняка за этим что-то шла и пехота. Может быть, та самая, которую Боцман с Хохлом недорезали.

– Бегом!

Белоснежка выпрыгнул из канавы, за ним бросилось все отделение, включая граждан осужденных. Не зря, ой не зря Белоснежка читал всевозможные, найденные в этих ваших интернетах инструкции по артиллерийским системам современности, пусть они были даже из шестидесятых. Уставное время развертывания «рапиры» – одна минута. Через сорок секунд станины орудия были призывно развернуты, красавица была готова, как невеста перед первой брачной ночью.