– Нет.

Паша шмыгнул носом и потянулся за платком, которых на тумбочке уже лежала целая гора.

– А сопли тоже постоянно?

– Ну вот этот месяц…

Я прослушала дыхание, проверила лимфоузлы.

– Он нормально себя ведет? – обратилась к девушке снова. Но на вопрос в ее взгляде поспешила уточнить. – В сравнении с другими детьми – такой же активный?

– Паша очень спокойный, – замотала она головой. – С ним вообще проблем нет. Спать ложится вовремя, дневной сон у него всегда…

– Гоняет с мальчишками во дворе? – допытывалась я.

– Больше читает, играет вот в телефоне…

Я покачала головой еле заметно.

– Скажите, вашим детям часто не хватает медицинской помощи?

Марина оглянулась за спину, где молчаливой тенью стоял Руслан, наблюдая за происходящим.

– Они проходят осмотры раз в месяц, – ответил он. – Но с оперативной помощью проблемы. У нас не хватает врачей.

– А карты медицинские ведутся?

– Тут все. – Марина опустилась перед тумбочкой и достала карту. – Я готовила для врача…

Я открыла записи, пробежавшись по отчетам медосмотров. Прививки тоже стояли, хоть и не все. Диагноз «хронический бронхит» мальчику ставили стабильно с семи лет.

Но ни один из врачей не предположил главного диагноза.

– Паше никогда не ставили астму? – Я вернула карту Марине.

– Нет, – покачала она головой. – Вы уверены?

– Чтобы удостовериться, ему нужно пройти обследование. Нужны консультации аллерголога, пульмонолога и дерматолога. Но то, что я вижу, называется «атопический марш». Сухая кожа требует специального ухода. Уверена, это у него с рождения. Риниты тоже частая картина. И кашель. Сухой, постоянный, изматывающий… – Марина кивала. – То, что вы описываете и что вижу я – первый эпизод астмы. Если не лечить, может кончиться плохо. И, кстати, то, что вы называете «спокойный ребенок», на деле просто хроническое кислородное голодание.

– Мы меряем детям сатурацию, – начала Марина.

Я покачала головой.

– Голодание не настолько выражено, но оно хроническое. Это мое мнение. Но прогноз весьма благоприятен. Пройти обследование, получить лечение – и Паша сможет забыть обо всех этих симптомах. Не редкость, когда астма уходит в ремиссию и никак не беспокоит.

– А сейчас что делать?

– Ингалятор у вас есть?

– Да, – закивала она.

Мы вместе откопали новый прибор в шкафу. В запасах нашлось все, что нужно для процедуры, и я показала Марине процесс. Паша за все время так и не сказал ни слова.

– Почему он не говорит? – спросила я в коридоре, следуя за Русланом.

– Дети-оборотни не говорят при незнакомцах некоторое время…

Я закатила глаза, останавливаясь:

– Слушай, хватит, а! – возмутилась в голос. – Что ты за бред несешь?! Обычный ребенок! Вы тут психи все?! Или только ты один?! – Он вцепился в меня злым взглядом, потом подхватил под руку и рванул за собой на лестницу. – Пусти меня! – упиралась я.

И не перестала выдираться, даже несмотря на группу девушек, уставившихся на нас в холле. Они проводили наш тандем удивленными взглядами. Несколько снисходительных усмешек полетели в спину, но мне было плевать. Как, впрочем, и Руслану. Он втащил меня в небольшой холл и подвел к двери, припечатывая к полу. Затем дернул свободной рукой ручку и втолкнул меня внутрь, выпуская.

Я вжалась в ближнюю стенку, пытаясь привыкнуть к полумраку. Руслан закрыл за нами двери и опустился на корточки. И тут откуда-то из центра комнаты к нему кинулся то ли пес, то ли… нечто. Оно зарычало, бросилось в руки мужчины, а я задержала дыхание. И начала медленно оседать на пол, когда глаза привыкли, и я увидела, как эта непонятная собака начинает обращаться в ребенка. Втянулись лапы, исчез хвост, запрокинулась голова… и ни единого звука.