В доказательство того, что альвы боятся железа, Иен тут же перепрыгнул через рельсы и потом обратно, на что я смотрела с легкой почти улыбкой, помня об условии.

— Господин, это опасно! Прошу, сойдите с рельсов! — к нам кинулся заполошенный станционный смотритель, и альву пришлось вести себя прилично и не скакать по путям.

Вокзал был полон народу. Как мне ни хотелось размять ноги перед дальней дорогой и рассмотреть здание и площадь, Иен все-таки увел меня в вагон из соображений безопасности. В очередной раз проклиная про себя принца Фердинанда, из-за которого я даже не могу спокойно прогуляться, я мрачно устроилась на мягком, обитом бордовым бархатом сиденье вагона первого класса.

Иен взял билеты в купе первого класса на двоих, представив нас как семейную пару. Судя по всему, альв намеревался провести все три дня путешествия в моем приятном обществе. Я не возражала — за прошедшие недели я так привыкла к нему, что было бы непривычнее, окажись я вдруг в одиночестве.

Что я буду делать, когда наш контракт закончится и он умчится по своим волшебным делам? Я уже так привыкла, что рядом кто-то, кто всегда вытащит меня из любой передряги, попутно доставая из кармана платья, кареты, фальшивые документы и превращая собак в слуг. Как жить обычной жизнью после прикосновения к настоящему волшебству? Да и ехидных комментариев Иена мне тоже будет не хватать.

«Вот когда этот момент настанет, тогда и буду думать, — решила я. А пока буду просто жить и наслаждаться жизнью, насколько это возможно».

Кстати, о наслаждении: по первому требованию Иен наколдовал мне целую тарелку восхитительных, красивейших и вкуснейших пирожных, которые можно было есть без вреда для фигуры, ведь это всего лишь иллюзия. Против фальшивых пирожных он не возражал так, как против настоящих — здоровое питание было вторым любимым пунктиком альва после механизмов.

Довольно вздохнув, я откусила бок первого пирожного — шоколадного, с воздушным ванильным кремом — наблюдая, как перрон медленно уплывает вместе с провожающими, цветочниками, газетчиками и лоточниками. Мерный перестук колес был очень уютным, убаюкивающим, а тревожный свист гудка наполнял душу предвкушением новых впечатлений и неизведанных мест. Как же здорово!

Высокие, украшенные лепниной здания центра вскоре сменились лачугами окраин, а после — полями и лесами, уже тронутыми золотыми красками осени. Через какое-то время мне наскучило смотреть в окно и я принялась за первую книгу, ту самую "Единственную наследницу".

Сиротка-наследница, которая тогда еще не знала, что она наследница, нанялась в дом графа горничной. Там она тут же влюбилась в своего молодого хозяина, который тоже полюбил ее — что может быть естественней, если они предназначены друг другу судьбой? Однако, когда влюбленные, преодолев сопротивление света — довольно слабое, я бы сказала — собрались обвенчаться, то вдруг выяснилось, что девушка — давно потерянная сестра своего жениха. Это стало известно по приметному родимому пятну на ее пятке. К тому же, горничная как две капли воды походила на парадный портрет своей матери, так что никаких сомнений быть не могло. А значит, по всем людским и Божеским законам она не могла связать судьбу с возлюбленным.

Далее началась тягомотина на пятьдесят страниц текста, в которой потерянные дети, родимые пятна и родовые перстни множились со страшной скоростью. Возникало ощущение, что знать королевства собралась в одном месте и закинула детей в кучу, из которой они произвольно выбирали себе наследника. Причем не переживая, их это ребенок или нет. Дочитавшись до того, что брат наследницы был на самом деле подмененным в колыбели близнецом принца, я отложила книгу. Они что, никогда не смотрели на портрет матери? Или не видели ее лично? Как можно было не узнать горничную, если она так похожа на почившую графиню? А брат-близнец принца? Неужели граф ни разу не был при дворе и не заметил, что его сын и наследник престола как-то подозрительно похожи?