И в этот момент среди кустов появляется женщина лет пятидесяти: хмурая, нелюбезная. Ее волосы с проседью собраны в гладкий пучок. На ней синее платье, отличающееся от одежды садовых работников.

Дама, согнувшись, копошилась в кустах, поэтому мы не сразу ее увидели. Надеюсь, Борн не заставил ее по своему капризу перекрашивать белые бутоны в алые.

— Здравствуйте, — машу ей, — я Вера Шкодина, приехала за телефоном. Рафаэль, наверное, говорил?

— Да, — отвечает и кивает, — проходите в дом.

Только сейчас замечаю, что женщина держит в руках большие садовые ножницы, а в метре от нее небрежной кучей лежат белые розы, уничтоженные безжалостно и бездушно.

Так не срезают цветы, чтобы поставить, например, в вазу и любоваться. Они просто лежат на земле совсем неаккуратно, кое-где опали лепестки. Такое чувство, словно их готовят на выброс. Остальные вроде не трогают, или просто руки до них пока не дошли.

Жалко, конечно, цветочки, но в любом случае я здесь не хозяйка, так что не лезу.

Снова взяв за руку Снежку, иду в дом. Собираюсь постучать, но дверь мне тут же открывает пожилой мужчина, облаченный во фрак.

— Добро пожаловать, Вера Валерьевна и Снежана Марковна, — манерно объявляет.

— Здравствуйте, — немного растерявшись, шепчу и шагаю внутрь, а дочь тащу за собой.

В доме все, как и в прошлом, разве что масштабы помещений побольше и людей в услужении тоже. Я топчусь на пороге секунд десять и замечаю мужчину. Он тоже во фраке, стоит около дивана и держит поднос с хрустальным графином и парой бокалов.

Недалеко от него, возле камина, еще один мужчина. Скорее всего, на случай если хозяин захочет разжечь в очаге огонь и полюбоваться танцующими языками пламени. А на противоположной от меня части первого этажа у рояля скучает женщина в вечернем платье. Клюет носом, ждет, когда Рафаэль вальяжно щелкнет двумя пальцами, и она наконец-то сыграет для него какую-нибудь сонату.

Только Борна здесь нет. Насколько мне известно, он постоянно пропадает в лавке — она его страсть. Рафаэль — одиночка, он сам в ней работает и никому не доверяет, иногда даже ночует там.

Тогда для чего Борну держать возле себя ненужную толпу?

Сюда можно смело водить экскурсии и брать за это деньги, честное слово, равнодушным не останется никто.

Со второго этажа к нам спускается женщина, чем-то похожа на ту, что срезала розы, но моложе. На ней тоже синее платье, а на руках белые перчатки. Держит поднос с золотой округлой крышкой.

Остановившись рядом, снимает ее.

— Пожалуйста, ваш телефон, Вера Валерьевна.

— Спасибо, конечно, — улыбаюсь, — но смартфон не такая уж реликвия, чтобы хранить ее на золотом подносе. Он даже не айфон последней модели, вон и экран на уголке чуть-чуть треснул.

На мою попытку разрядить вот эту чопорную атмосферу женщина никак не реагирует. Замерла с каменным выражением лица, смотрит не на меня, а перед собой, будто робот без чувств и эмоций.

Мне ничего не остается, кроме как взять телефон. Переключаю внимание на Снежку.

— Посмотрела, где живет Борн? Теперь нам надо возвращаться.

— А сам дядя куда подевался?

— Он на работе занят.

— Эх, жалко, — вздыхает разочарованно. — Ладно, поехали.

Однако, выйдя уже к елям, мы внезапно встречаем Борна. Рафаэль идет быстро, мне показалось, ужасно спешит, потому что его глаза широко распахнуты и рот приоткрыт от частого дыхания.

— Успел. Причем сам, — заявляет он.

— Что-то случилось? — оторопев, машинально нащупываю дочь и прижимаю ее к себе.

— Сущие пустяки вроде бы. Дело в том, что вчера я вспомнил, что помимо телефона в доме осталась твоя майка, та оранжевая. Ты ее забыла, когда паковала одежду для отлета…