Пусть только попробует что-то сказать, я сразу уйду!

Он поднимает взгляд к моим искусанным, обветренным губам, потом выше, цепляет глаза.

Молчи, просто молчи! Мне нельзя выходить. Мне нужны эти чертовы уроки!

— Ты, — Сережа откашливается. Треплет прическу. Резко отворачивается. — Учебники-то взяла?

— Что? Ах, да! Конечно, взяла, — ставлю на колени рюкзак. — Вот тут рабочая тетрадь и учебник.

— А обычная тетрадь?

— Зачем?

— Ну, как, черновик! Будем записывать правила, потом тесты делать, тебе же контрольную нужно сдать?

— Да. Смотрю, ты, прям, загорелся, может, станешь не футболистом, а преподавателем? Ну, когда вырастешь?

— Я уже вырос и четко знаю, чего хочу. Думаю, напоминать не надо?

— Не надо. Ну, поехали, за тетрадками. Только у меня… Денег с собой нет.

— Натурой отдашь.

— Не смешно! Почему ты сразу все переводишь в интимную форму?

— Потому что, блин, хочу тебя! — срывается он, но тут же затихает. — Я два твоих дня рождения пропустил. Пусть будет подарок.

Пожимаю плечами.

— Пусть будет.

Мы приезжаем в большой книжный магазин. Тут же и канцелярия. Я тут же иду к тетрадкам, к которым привыкла. Спокойные обложки, ровные линии, ничего не отвлекает. Сережа тянет меня в сторону яркой мишуры.

— Смотри, вот эта похожа на твое первое платье.

Светло-розовое, блестящее, с элементами пуха. Я ощущала себя птицей. Но это не первое.

— Первое, в котором ты меня увидел. Мне было пятнадцать.

— А, да. Ну, ты поняла же. А какое было самым первым? Помнишь?

— Ну, конечно. Оно было голубым, почти без страз, с вышивкой, которую мама вышивала в ночь перед соревнованиями.

— И какое ты место заняла?

— Десятое. Но мне было шесть, и я была так счастлива, что не поняла толком ничего. Через год я, наконец, заняла первое место. Только через год. Но в том же самом платье. А ты?

— Я не носил платьев, — усмехается Сережа и показывает мне красную тетрадь. — Помню, были повсюду красные листья, когда я почти забил свой первый гол. Вел мяч к воротам, лихо обходил других ребят, почти был у цели, а потом пришли люди отца и сказали, что мне нужно срочно уехать. Со своего матча. Мы тогда проиграли. А могли бы выиграть. Мне было восемь или около того. Ну? Выбрала?

Смотрю на профиль Сережи и не могу представить его другим, маленьким, обиженным. Ему не дали забить гол? Хочется по головке погладить.

— Работает? — вдруг смотрит на меня резко.

— Что?

— Ну, хочется меня пожалеть, по головке погладить?

— Ну, ты и придурок, — пихаю в него тетрадь, которую уже, вроде, выбрала. Ухожу из магазина, хочу даже на улицу выйти, но не успеваю даже коснуться двери, как меня тянут назад. Я оказываюсь в кольце сильных рук, а чтобы заглянуть в наглые бессовестные глаза, мне приходится поднять голову. — Отпусти.

— Знаешь, а ведь ты на втором месте после футбольного мяча. Я бегаю за ним и за тобой.

Я против воли закусываю губу, чтобы не рассмеяться.

— Ну, радует, что меня ты хотя бы не пинаешь, если догнал.

Сережа смеется в голос и сильнее к себе тянет. Я не двигаюсь. Мне так приятно! Так надежно! И с Васей он не спит.

— Ну, что, Зай, может, ну, его, этот английский? Есть много более приятных занятий.

— Лис! — выворачиваюсь, и он тут же отпускает. — Хочешь, чтобы я променяла чемпионский титул на секс с тобой?

— Одно другому не мешает, просто сменили бы локацию. Ладно, я понял, я тороплюсь. Пойдем?

— Куда?

— Наверх. Тут кафе хорошее. Ты все еще любишь раф?

— Да, — киваю, быстро и с грустью взглянув в сторону канцелярского магазина, но уже иду за Сережей по лестнице вверх.

Пока мы усаживаемся в кофейне, больше похожей на библиотеку, Сережа идет заказывать нам кофе. Его нет минут десять. За это время я успеваю свайпнуть несколько сообщений от Клима, спросить Лену, не звонили ли родители, а еще лайкнуть смешной мем, что отправила Арина. Только потом достаю учебники, когда, наконец, появляется официант.