Я же была не одна! Даже если Чибисов отказался выдавать то, что знает, то у меня есть подруга, которая помнит всё. Да её памяти позавидует любой, особенно если это касается ассортимента обувных бутиков.

— Не-е-ет… Ты тоже? — но нервный голос Вероники разбил мою хрупкую надежду на озарение.

— Тоже что? Тоже проснулась в постели незнакомца? Тоже ничегошеньки не помню? Тоже бегу по центральной улице со сломанным каблуком, делая вид, что так теперь модно??? Что тоже?

— Фух… Люся, я тоже ничего не помню. Думала, что ты помнишь хоть что-то!

— Ты шутишь?

— Не до шуток мне, Милка. Я проснулась голой в чужой пустой квартире, позорно собрала шмотки и слиняла. Ты…ты…Ты думаешь, нас могли…?

— Глупости не говори, Ветер, — подруга не просто рыдала от ужаса, она билась в настоящей истерике. Её нервозность передавалась мне даже через динамик телефона, оттого я и решила, что не буду сразу вываливать, с кем проснулась я, и что он со мной вытворял всё утро. — Если нас увезли насильно, то должны быть свидетели, видеозаписи с камер, которыми напичкан наш город. Да и проснулись бы мы с тобой в одной квартире, а не в разных. И вообще, по статистике, — после этих слов меня накрыло фантомной болью. Задницу будто в чан с кипятком опустили. Учитель хренов! — Короче, жертвы насильника уже не просыпаются…

— Люся!!! Нас могли убить!

— Могли, но лично я еле ковыляю, и это не из-за туфли, мать её, за сорок тысяч, а потому что мне было пипец как весело. Жаль, что я нихрена не помню…

— Жаль??? Люся, я хочу напомнить тебе, что нас похитили, изнасиловали и черт знает что ещё с нами сделали, а тебе хорошо было?

— Я надеюсь, что мне было хорошо, — я чуть сбавила эмоциональность в голосе, чтобы совсем не добивать мою Никусю. Пусть сначала успокоится, а дальше посмотрим, что делать. — Не бойся, Сквознячок, мы обязательно разберёмся, что было вчера…

Я убрала телефон в сумку и нырнула между двух внедорожников, а оттуда уже вбежала в густую яблоневую рощицу, соединяющую два двора.

Тело болело всё! И это не метафора. Я чувствовала каждую мышцу, каждую косточку! Все ныло, хрустело, а про задницу я вообще молчу. На правой булке до сих пор алый след от его «нравоучений». Сука… Но прикольно было.

По коже вмиг поползли предательские мураши, а воспоминания фантомными касаниями стали снимать боль. Я даже в какой-то момент от удовольствия закрыла глаза, за что и поплатилась. Каблук все-таки отпал. Всего в шаге от дома. Позорище!

Влетела я в подъезд пулей.

— О… Люда, — противный скрипучий голос застал меня, когда я потянулась достать почту из ящика. — Каблук сломался?

— Ага, — я обернулась и дружелюбно кивнула соседке, кажется, со второго этажа. Эта рыжая стервозина вечно пристает со своими вопросами, ещё и смотрит как сотрудник транспортной безопасности на досмотре в аэропорту. — Бывает.

— У нас в доме шикарный ремонт обуви, — рыжуха поспешно выдернула из своего ящика рекламные буклеты и бросилась за мной к лифтам. — Хотя… Ты ж адвокатесса, можешь себе и новые позволить.

Адвокатесса…

Адвокатесса…

Меня током прошибло. За всю карьеру меня раза три так называли. Да меня и бесило это, если честно. В профессии намного проще функционировать, когда ты не привязываешься к полу. Я на равных разговариваю с мужчинами, как в стенах своего офиса, так и в зале суда, и от них жду подобного. А эти новомодные тенденции мне чужды.

Оттого и в эсэмэске той меня это слово зацепило. И сейчас. Я медленно вошла в кабинку, краем глаза увидев её откровенно ликующее выражение лица, и замерла внезапно, отчего женщина практически впечаталась мне в спину.