— Нет, — просто сказал он.

Я так удивилась, что не нашлась с ответом. Я не привыкла к тому, чтобы кто-то говорил мне поперек.

— Что?

— Не позволю, — пояснил он, разглядывая меня в упор. От его взгляда я даже поежилась. — Пока вы со мной не станцуете.

Словно назло заиграла лиричная мелодия. Мужчина вынул бокал с водой у меня из рук, и не дожидаясь позволения опустил ладонь на мою талию. Я отшатнулась.

— Я вызову охрану, — сделала шаг назад я.

Он улыбнулся. Красив и знает это. Нагл не в меру. Знает ли он, что я Вишневская? Люди здесь были мне незнакомы, но каждый из них знал, чья я дочь.

— Вы все равно станцуете со мной, — усмехнулся он. — Пусть даже не сегодня.

— Привыкли получать желаемое всегда?

— Да.

Я увидела Полинку и едва не заплакала от облегчения — я порядком испугалась, и он, этот незнакомец чувствовал мой страх.

— Не в этот раз, — ответила я и бросилась к подруге.

— Посмотрим, — вслед сказал он.

Успокоилась я только схватив подругу за руку. Мне хотелось расспросить ее о мужчине, но я подумала, что мое любопытство только дает ему власти надо мной в моих же мыслях. Я попыталась выбросить его из головы, но вскоре меня нашел отец.

— Мы уходим, — встревоженно сказал он.

— Но почему? — искренне огорчилась я. — Впереди же торт и салют.

Торт был прекрасным и огромным, над ним трудилась целая команда кондитеров, я выбирала дизайн, вкус и очень хотела посмотреть, что получилось.

— Торт тебе привезут домой.

Я очень не хотела уходить, но не привыкла спорить с отцом. Он взял меня за руку и повел к выходу в сопровождении охраны. Что-то случилось, поняла я, и почему-то вспомнила того наглого незнакомца.

— А мама? — спросила я.

— Кто-то из нашей семьи должен присутствовать до конца.

В автомобиле я едва сдерживала слезы — ждала этого вечера несколько месяцев. Я привыкла слушаться отца, но и он никогда не обижал меня, и сейчас я не понимала, что происходит.

— Ложись спать, — бросил отец.

Я приняла душ и переоделась в пижаму. Сон не шел. Я лежала и переписывалась с Полиной — та присылала мне фотографии с вечера. Торт и правда был великолепен. Ближе к часу ночи дверь моей комнаты приоткрылась. Я поднялась на кровати. Никто не имел привычки нарушать мое уединение с тех пор, как в подростковом возрасте я отказалась от услуг няни. Вошел отец.

— Хорошо, что ты не спишь, — шепотом сказал он. — Одевайся. Теплее, на улице мороз. Сейчас же, Юстина!

Я бросилась в гардеробную, вынула, надела лосины, водолазку, горнолыжный комбинезон, зашнуровала теплые зимние кроссовки.

— Вот рюкзак, — прошептал отец. — Один у тебя, не теряй, один у меня. Документы, деньги, карты, украшения. Мы бежим сейчас же, через окно.

— У тебя проблемы с бизнесом? — в отчаянии воскликнула я.

— Тише! Да, Юстина. Нужно будет переждать за границей несколько месяцев.

У меня в голове ничего не укладывалось, но я последовала за отцом. Тот спрыгнул в окно — первый этаж, но высокий. Затем помог спуститься мне.

— А мама? — шёпотом вспомнила я.

— Она позаботится о себе.

На дорожках снег чистили, но на клумбах не трогали, толстый слой снега защищал от снега корни многолетников, и сейчас наши ноги вязли. Машину из гаража отец выгнал сам, а я за рулем его лет десять не видела.

— Садись, — прошептал он.

А потом темнота взорвалась чьими-то фигурами. Я закричала, но рот мне закрыли. Потащили, поволокли. Я думала — похищение. Меня все детство этим пугали, охраняя и оберегая каждый мой шаг. На глаза надвинули шапку я ничего не видела, задыхаясь под тяжестью мужской ладони на моей лице. Я ожидала, что меня сунут в машину, но шапку с меня сдернули в нашей же гостиной.