— Ох уж эта молодость, — сказал я, не отводя от девушки взгляда. — Вам тоже хэта юная особа по душе?

— Это моя дочь, — сухо ответил мужчина. — И мне не нравится ваше повышенное к ней внимание, если вы не прекратите, я скажу охране, и они выведут вас из здания.

Он отставил бокал в сторону и ушел. Я заметил, что он подошёл к охраннику и дал ему распоряжение не спускать с меня глаз. Вот наверное парень позабавился — компания, в которой он работал, принадлежала мне.

Я подозвал официанта и взял еще один бокал. Вечеринка была пышной и шумной, как-никак предприятию, принадлежащему Вишневскому исполнилось тридцать лет. Юбилей. Ресторан был полон, людской гомон начал утомлять и я решил, что самое время переходить к следующему пункту моего плана.

Отдельный кабинет ресторана был арендован и меня в нем уже ждали. На столе виски, лед в который бросили только когда я вошел. Я сделал глоток и закурил, тонкая струйка дыма потянулась под потолок.

— Пора? — спросил у меня начальник охраны.

— Пора, — кивнул я.

Он вышел из кабинета. Я не успел даже докурить сигарету, когда двери снова распахнулись и в кабинет втащили Вишневского. Его буквально бросили на пол, он поднялся, одёргивая костюм и опасливо оглядываясь.

— Что вы себе позволяете! — гневно сказал он, глядя на меня.

— Все, что захочу, — коротко сказал я. — Читайте.

Бросил перед ним на стол папку документов. Вишневский был умен, иначе не достиг бы таких высот. Он давно понимал, что с его жизнью творится херня, но не мог понять, откуда концы, хотя рыл старательно. Поэтому сейчас сел и открыл папку. Чем дальше он вчитывался в бумаги, тем сильнее мрачнело его лицо.

— Зачем вам это? — глухо сказал он, закончив. — Вы практически купили мою жизнь, зачем она вам?

Он пытался сохранять спокойствие, чем порядком меня разочаровал.

— Вы не восхититесь моими организаторскими способностями? — приподнял брови я. — Ту сделку, что обвалила курс акций вашей компании, я готовил два года. Я несколько лет скупал акции, сознательно обрушая их курс. Покупал через третьи руки, чтобы вам спалось спокойнее. Вы, Лев Станиславович, влезли в большие долги, которые я тоже старательно перекупил, теперь все, что вы кому либо были должны, должны мне. Разве не прелесть?

— Сомнительная, — хрипло ответил он, расслабляя узел галстука.

Я прервался. Сигарета была уже затушена, остро хотелось закурить еще, но Вишневский мог счесть этот жест за проявление беспокойства. Я не беспокоюсь. Я наслаждаюсь.

— Это ещё не все. Десерт.

Я положил на стол постановление об аресте его зарубежных активов. Мой враг был умен, и привязать их к нему мы не сумели, но тем не менее — достали. Проглядев текст он побледнел.

— И я в любой момент могу дать отмашку на начало уголовного дела. Такие большие суммы, Лев Станиславович, вам не стыдно? В Африке дети голодают.

— Что вам нужно?

Он уже открыто паниковал.

— Хотите сгнить в тюрьме, Вишневский?

— Нет. Что вам нужно? — уже выкрикнул он.

— Все. Мне нужно все. Я хочу уничтожить вас. Я хочу смотреть, как вы ползаете передо мной на коленях, понимая, что я рушу все созданное вами, понимая, что теперь я руковожу вашей компанией, я хочу чтобы вы рыдали. Я серьёзно.

— Кто вы?

Он смотрел на меня, все еще не понимая. Я улыбнулся. Бабушка не раз говорила мне, что улыбаюсь я, совсем как покойный отец. Права была. У Вишневского кровь от отца отлила.

— Я сын тех, кто был убит по вашей отмашке. Помните вашего партнёра, Лев? Девятнадцать лет прошло. И уж вряд ли вы помните его сына. Я не так доверчив, как мой отец. Я много лет готовился. И я очень злопамятен.