— Что вы хотите сделать?

Но вопрос был излишен.

— Привести тебя в подобающий вид, — слова экономки камнем упали на сердце.

Гари приказал ей остричь мои волосы.

Я не могла поверить, что он способен на такое.

Прежде чем я успела среагировать и метнуться к выходу, попытаться проскользнуть мимо экономки, в комнату ворвались слуги в расшитых ливреях и скрутили меня.

Они перетянули мне кисти рук за спиной веревкой. Я пыталась вырваться, но силы были не равны. Я выдохлась.

— Пустите! Что вы делаете?

— Помолчи и не дергайся, а то обкромсаю тебя, — в предвкушении протянула Летиция. Ее все еще молодое лицо озарила торжествующая улыбка.

— Ты не имеешь права! Вы не можете меня удерживать тут!

— Сама напросилась. Что ж, потом скажу господину, что ты слишком усердно сопротивлялась, поэтому я остригла чуть больше, чем должна была. Ах-ха-ха!

— Нелюди! Какие же все подлые!

Только на мои крики было всем плевать. Голос стал подводить меня. Во рту все пересохло. Я уже могла только хрипеть.

А применить магию я просто не могла. Только если бы зачистила бы одежду своим пленителям до дыр или же убрала бы пыль в гостиной. Почему во мне такая слабая магия?!

Меня больно толкнули в спину, роняя в кресло, и прижали к высокой спинке, удерживая за плечи. Я пыталась сопротивляться, крутилась как уж, но сил было мало.

Мои жалкие движения быстро блокировались. Я могла только выть, и то полузадушено. Руки ныли, ведь они были за моей спиной, и никто из слуг не думал, что мне больно.

Вырваться не получалось. Экономка подошла ко мне, пощелкала узкими ножницами перед моими глазами.

— Я говорила тебе, чтобы ты уходила. Но ты ведь маленькая хамка, — она склонилась ко мне на уровень моего лица. Ее глаза светились злорадством. — Возомнила себя тут хозяйкой. А между прочим, ты нищебродка, оборванка.

— Почему ты так жестока ко мне? Отпусти меня, я хочу уйти, — прохрипела я, переходя на «ты».

— Господин дал мне четкие указания.

— Но почему? Зачем ему это?

— Мне без разницы. Но твои волосы мне давно не нравились. Теперь ты будешь той еще уродкой, — она рассмеялась.

Ножницы блеснули, и я услышала первый щелчок.

Первый локон упал на плечо.

Потом еще и еще, и еще.

Каждое движение ножниц было как удар по сердцу, ведь мои волосы всегда были моей гордостью, символом моей красоты.

— Не надо… Молю… Не надо…

Но никто не реагировал.

Меня держали, а Литиция орудовала ножницами.

Я закрыла глаза, пытаясь отгородиться от происходящего, но щелканье ножниц и ощущение, как мои золотистые локоны падают сначала на мои плечи, потом на мятую юбку платья, а потом на пол, было невыносимым.

Слезы катились по щекам.

А после того как мои волосы были срезаны до подбородка, она вытащила из объемного кармана бутылек с черной краской.

Литиция надела перчатки и принялась лить на меня ее.

Я чувствовала, как холодная масса наносится на мои волосы, впитываясь в каждую прядь, забирая у меня мой редкий цвет волос.

Ощущение алхимического запаха краски било в нос. От унижения и несправедливости кружилась голова и темнело перед глазами.

Великий Дракон!

Хоть бы мне не остаться лысой после этого!

— Какие же вы сволочи. Под стать своему… господину.

Краска въелась в волосы намертво. Литиция довольно оскалилась. А когда все было окончено, меня отпустили, развязали мне руки.

Дверь снова заперли.

Я поднялась, шатаясь, и подошла к зеркалу.

В отражении я увидела совсем другого человека. Мои когда-то длинные, золотистые волосы теперь были короткими и черными, как смоль.

Я не узнавала себя и чувствовала, как вместе с волосами я потеряла часть своей души.