Оля оторопела.

Нет, конечно, им нужны вещи для малышки, но называть это подарком ей… Она ожидала цветов на выписке или хоть какого-то сюрприза, а вместо подарка получила грязную квартиру с горой немытой посуды и недособранной кроваткой.

“Не успел”, — лаконично сказал Паша изумленной Оле, держащей на руках кряхтящий кулек в белом конвертике.

…Оля развязала туго затянувшийся узелок и принялась вытаскивать вещи. Те были чистыми, но поношенными. На одном бодике — с голубыми зайками в кепочках, Оля заметила крошечную “стрелку”, поползшую по трикотажу от самой кнопки. Зашить нужно, пока дальше не поползла.

На дне пакета лежала начатая пачка толстых урологических прокладок, заклеенная скотчем. Оля обрадованно вынула ее. Она бы еще от пачки вкладышей для груди не отказалась — молоко подтекало, оставляя на розовой футболке темные пятна.

Паша закончил подсчеты расходов и предъявил Оле итог. Оля нахмурилась. На карточке у нее оставалась уж очень скромная сумма. Но возмутиться у нее не было сил — в конце концов, она сама выбрала Пашу, сама согласилась на пополам. Паша честно сказал ей, что траты на ребенка и съемную квартиру не потянет, но Оле претила мысль об аборте.

Хотелось верить, что рождение ребенка его изменит, но Оля быстро убедилась, что это просто клише из любовных романов и кино. Паша отнесся к рождению Катюшки довольно прохладно, хотя в разговорах с приятелями по телефону и хвастался новым статусом отца.

Потянулись унылые, похожие друг на друга дни отпуска по уходу за ребенком, омраченные недосыпом и безденежьем. Обещала ненадолго приехать мама, и Оля ждала этого: хоть какая-то помощь. И одновременно боялась: она неизменно оказывалась между двух огней, потому что Паша вечно ругался с “тещей”, а Оле приходилось сглаживать углы.

Но главное — отсутствие денег. Оля, за время работы привыкшая к скромному, но все же достатку, каждый раз раздражалась Пашиным подсчетам расходов.

— Паш… А вкладыши для груди ты почему отдельно посчитал? — спросила Оля.

— Не, ну а это-то почему пополам? — возмутился Паша. — Мне, знаешь ли, прокладок не нужно ни для каких мест, — ухмыльнулся он. — Ты ими пользуешься, ты и покупай за свои деньги.

— Но у меня совсем мало…

— Ну это уже не мои проблемы. У меня вот почему-то есть.

Оля всхлипнула и отвернулась, кусая губу. Не хватало еще разреветься.

Обида захлестнула ее буквально с головой. Ну да, он мужчина, ему это не нужно… Но ведь она ему — жена. Пусть и без штампа… Она ему ребенка родила! Не будь ребенка, Оля бы сейчас работала и ничего не просила.

— Оль, ну ты чего, надулась? — Паша подошел, приобнял, заглянул в глаза. — Ты ж сама согласилась, что будем все пополам, а теперь — родила, и все договоренности побоку? Типа думала, сядешь теперь на шею и ножки свесишь?

— Я думала, мы семья, — глотая слезы, заявила Оля.

— Вот те раз! — нахмурился Паша, отстраняясь. — А мы кто? Не семья? Живем вместе, вон дите у нас общее. Чего это мы не семья?

И опять Оля не нашлась, что возразить.

— Я думала, ты поможешь мне… — чуть слышно сказала она.

— Ну, помочь — помогу, конечно, раз ты свой бюджет просчитывать не умеешь.

Оля проглотила колкость. Главное — он все-таки даст денег.

— Ты пойми, я ж не олигарх. — Паша сел за ноутбук, открыл онлайн-кабинет своего банка. — Если ты такая меркантильная, то надо было и искать себе богатенького буратину. И разводить его на шубы-брильянты-маникюры.

И Оля в который раз почувствовала себя виноватой, хотя какая-то ее часть противилась этому. Разве она многого просит? Только самое необходимое. Какие еще шубы с бриллиантами?