И вот сегодня я отработала последний день. Сдала заказчице готовое платье – красивое, из струящейся серебристой ткани. Выбранный ею из каталога фасон я немного доработала с учетом особенностей ее фигуры. В итоге, на последней примерке женщина охала и ахала, восхищаясь тем, как идеально сидит наряд на ее нестандартной фигуре, а уходя, пообещала вернуться на следующий год за новым и, непременно ко мне. Не став портить довольной даме ее предпраздничное настроение, я лишь кивнула, улыбаясь, и пожелала ей счастливого Нового года.

  – Ивлева! – разнесся по мастерской зычный голос начальницы кадрового отдела. – Зайди ко мне за трудовой.

  Окинув всех надменным взглядом, Зинаида Петровна, суровая женщина предпенсионного возраста, вышла, громко хлопнув дверью. А я, вздохнув с сожалением, отложила в сторону блузу, у которой осталось прострочить всего пару швов, и пошла к ней в кабинет, как на казнь. По сути дела, это и была она: мне отрубали право на нормальное существование в ближайшее время, меня отрывали от любимой работы.

  – Держи! –  Брезгливо, словно противную жабу, она кинула на стол мою трудовую книжку. –  Вот тут распишись. – Она ткнула острым наманикюренным ногтем на строчку в журнале. –  Расчет в бухгалтерии.

  Вот и все! Поставлена жирная точка в моей трудовой деятельности на данном предприятии. Даже полгода не прошло. Хотя вроде бы за две недели я уже и свыклась с этим, но обида на несправедливость и на безнаказанность, горьким ядом растворяла нутро, и я, расстроенная, шла по коридору за своими кровно заработанными деньгами.

  – Что это ты под конец года решила нас оставить? – отсчитывая денежные знаки, просто для видимости поинтересовалась Катя, молодая девочка-кассир.

  – Замуж выхожу и уезжаю из города, – ляпнула я, забирая деньги у опешившей сотрудницы.

  Если бы я знала тогда, что эта брошенная в знак протеста фраза будет пророческой? Ну и что бы я, собственно, сделала? Да ничего!

  А пока я просто сидела на широком подоконнике за плотной шторкой, создававшей иллюзию уютного мирка. Прижавшись виском к холодному стеклу, хрустела чипсами, пила шипучий лимонад и утирала горькие слезы. За окном редкие прохожие с пакетами, а иногда и с елками, спешно расходились по домам. Улица пустела, а на часах тонкие стрелки беззаботно отсчитывали завершение дня.

  Телефонная трель нарушила тишину моей комнаты, а мерцание небольшого экрана, яркой вспышкой озарило мрак моего убежища. Звонила Татьяна.  Только она делала это, не обращая внимания на время, просто потому, что вот сейчас ей нужно поговорить, пожаловаться или просто чем-то поделиться.

  – Привет, – стараясь не выдать своего настроения, ответила я.

  – Привет! – радостно воскликнула она. Ей точно было не скучно – на заднем фоне играла музыка и слышались веселые голоса. – Ну и чем ты там занята? – бодро поинтересовалась она.

  – Обозреваю мир за пределами моего окна.

  – Очень веселое занятие! – хмыкнула подруга. –  А на праздники, что задумала? Так и не решила ко мне приехать, или у тебя работа?

  Я задумалась на миг, стоит ли портить ей хорошее настроение своими проблемами. Она борец за справедливость и непременно устроит разборку с защитой прав униженных и оскорбленных. А мне и так было понятно, что идти на баррикаду и воевать против сильных мира нет никакого , и подругу втягивать во все это я точно не хотела. Но, видимо, мое молчание слишком затянулось, и Таня заподозрила неладное.

  – Та-а-ак, – выдохнула она с намеком на то, что скрыть мне не удастся.– Рассказывай, что там у тебя произошло! – настойчиво потребовала подруга, а по затихающему шуму, аккомпанировавшему ей с начала нашего разговора, я поняла, что она еще и место дислокации сменила, приготовившись внимательно меня выслушать.