– Еще бы не быть. Вчера расчет получили.

– Так ходит на пару пива?

– Вали.

Зрители начинают считать число падений барина. Заинтересованы все. Слышны возгласы: «Раз, два, три». Вот налетел «вихлянец», задел барина и столкнул его. Тот шарахнулся затылком и с трудом начал подыматься.

– Видел? Это уж седьмой раз… – указывает чуйка. – Нешто для удовольствия такие карамболи отмачивают! Просто чтоб кровь пустить. Припасай деньги!

«Восемь, девять», – идет счет. Перевалило и за десять. На тринадцатом разе барин так шарахнулся вниз лицом, что его принуждены были поднять. Из носа действительно показалась кровь. Его повели снимать коньки.

– Добился-таки крови! – кричала чуйка, указывая на барина и разражаясь хохотом.

Компания вторила ему.

– Делать нечего, пойдем пиво пить! – сказал полушубок и направился в портерную напротив.

Лесной. В дачу только что переехали вчера. Утром барин вышел в халате на балкон и нюхает воздух.

– Вот говорили, что здесь бальзамические испарения хвойных деревьев, – говорит он жене, – а между тем я слышу, что помойной ямой припахивает.

– И немудрено, – отвечает жена. – Представь себе, устроили помойную яму около самого кухонного окна. Сейчас пришла соседская кухарка и вылила целое ведро.

Вдали показывается дворник с двумя горшками цветов и уж заметно пьян. Он подходит к балкону.

– Вашему здоровью! – говорит он, снимая шапку и кланяясь. – Примите от нас, сударь, на новоселье парочку горшочков. Сам растил. Ребятишек зимой из тепла выгонял, а цветики холил, потому цветик – он Божья тварь. Ужо разрастутся – за вас Бога помолят, а вы нам стаканчик от души…

– Спасибо, но напрасно ты беспокоишься.

– Что за беспокойство! Это уж такая наша обязанность, чтоб господ чествовать: вы наши, а мы ваши.

– Ну а сколько ты с меня за воду возьмешь? Не дорожись, коли мы ваши.

Дворник чешет затылок.

– А на воду это уж как по положению: семь рубликов в месяц, потому у нас колодезь хороший… – отвечает он. – Теперича дровец нарубить вашей чести…

– Как семь рубликов? Да ведь это грабеж! Нас всего пятеро с прислугой.

– Зачем грабеж? А только ежели бы было больше, чем пятеро, то и цена другая. У нас генеральша Подвертова летось стояла, так пятнадцать целковых… Мы, сударь, жильцам рады, потому за зиму-то наголодались. А жалованье-то наше какое? У нас и хозяин говорит: «На то ты и дворник, чтоб от жильцов пользоваться». Повивальную бабку Марью Митревну изволите знать?..

– Больше пяти целковых я не дам, а нет – так я за семь рублей работника себе найму…

– Невозможно этому быть-с, сударь, – ухмыляется дворник, – потому мы ваши и мы должны от вас пользоваться. Вы работника наймете, а мы ему какую-нибудь вещь подкинем и скажем: украл. Мы своих жильцов уважаем и ценим, и нам свою выгоду опущать не следует. Теперича вы то возьмите: наша собачка за вас лаять будет, дровец наколоть, помои вылить.

Барин чувствует свое бессилие.

– Ну, разумеется, и сад будешь мести, и цветы поливать? – спрашивает он.

– Об этом, сударь, вы с бабой моей поговорите. Коли ей пару целковых…

– Как? Еще? Да это разбой!

– Не разбой-с, а чтобы и ей польза, потому зиму-то она на картофеле с селедкой сидела. Надо и ей что ни на есть на платьишко да на башмаки себе заработать. Опять же, и молоко, чтоб от наших коров брать, потому мы чужих молочниц не любим. А у нас молоко важное, так как мы к господам со всем почтением.

– Но у меня пять лет подряд знакомая молочница ездит.

– Это как вам будет угодно, а только мы ее гонять будем, потому наши господа, чтоб при нас и были. Для кого же мы пару коров держим? Мы коровок кормим, а господа – нас.