Пробуждение давно умершего с помощью Древнего Бога[6] и убийство священных животных в Приюте крылатых единорогов – тяжкие преступления, по мнению жрецов Карубиала. Фанаэлион понимал это. Заказчик, давший ему артефакт ангела и тем сокрывший его ауру от охранных духов Исиланта, возмущенно потребует у господина наказать виновного.

Но, будь он проклят со всеми светлыми эльфами, разве не поспособствуют его, Ночного Охотника, действия выполнению заказа? Наниматель заткнется, успокоенный ложными заверениями в наказании святотатца.

Смерч распался на мириады клочков тьмы, которые спустя удар сердца растворились в воздухе. Объяв котел желтым пламенем, жаровня вспыхнула и погасла. Приют погрузился во тьму.

Астрал над Исилантом сотряс беззвучный рев родившегося призрачного дракона. Его почувствовали все, от выращенных с помощью магии полуразумных растений до темных эльфов, ждавших сигнала для атаки.

Фанаэлион облегченно вздохнул. Нападение на Лунный сад начиналось.

– Не нравится мне суета в Исиланте, – загадочно проворчала Смуглянка, склонившись к длинной шелковистой гриве крылатого единорога. – Возвратиться, а, Молния?

Белая кобыла, чья шерсть светилась от насыщенности магической энергией, фыркнула и замедлила полет. Даже сбросить меня не попыталась, скотина волшебная, как в начале нашего знакомства. Когда я на нее вскочил, она сдала задом и взбрыкнула, точно на родео, попытавшись избавиться от лишнего груза в моем лице. Авариэль ее успокоила строгим окриком, после чего рогатая белоснежка втихаря норовила меня цапнуть зубами. Попытки членовредительства окончательно пресекла эльфийка, занявшая место передо мной на спине летающей животинки и лишившая ее возможности дотянуться до второго пассажира.

Полет на единороге ни с чем не сравним. В ауре летающих лошадок жизненная сила хлещет через край, даруя всаднику бодрость. Адреналин будоражит кровь, ветер треплет волосы. А уж вид открывается с высоты! Несешься в пустоте над звездами. И не важно, что вместо небесных светил сполохи лесного придорожного освещения. Эльфы специально растения-светильники выводили. Любят свет, потому и светлые.

– Чем ты встревожена, Смуглянка? – спросил я, чувствуя передающееся от крылатой лошадки напряжение.

– В Исиланте происходит недоброе. Не хочешь пройтись по тракту? Дороги у нас в Эладарне хорошие, мощенные каменной плиткой, с древесными светильниками по обочинам. Не заплутаешь. Трактиров через каждую лигу понастроили. Исилант ведь место паломничества. Доберешься до ближайшего и подождешь меня.

– Надолго задержишься? Успеем на дирижабль?

Смуглянка сняла с пальца тонкое кольцо из белого металла, напоминающее перевитую лозу с крошечными листочками.

– Возьми. Не приду до утра – ступай к Нандирину один. В город не заходи. С попутным караваном – в Нандирине зимняя ежемесячная ярмарка – отправляйся в Седые горы. Там есть причал воздушных судов. На дирижабле долетишь до Марадро. Деньги на дорогу. – Авариэль извлекла из-за пояса тугой кожаный кошель. – В Столице Наемников зайди к Гримму Ювелиру, его все знают, и покажи кольцо. Скажешь, я прошу открыть тебе кредит на наем бойцов и снаряжения. Он и ребят потолковее подберет для похода, и жилье предоставит на время пребывания в Марадро.

– Хм, ты мне настолько доверяешь?

– Куда ты от меня денешься? Гримм не простак. Все расходы проконтролирует. Лишнего не выдаст.

– А четыре тысячи сверху?

– Ну ты и зануда. Возьми. – Она сдернула с руки массивный перстень с большим самоцветом. – Тиндекул, «Вспышка Жизни». Дарю. Продашь в Марадро Гримму, только не продешеви. Стоит намного дороже четырех тысяч золотом.