– Как думаешь, он будет тебя искать? – Антон дождался, пока их новая знакомая окончательно уползет на свое место, чтобы задать наконец вопрос, на который ему очень хотелось услышать ответ. Рассчитывает ли Аня, что ее дракон кинется на поиски с таким же рвением, с каким на протяжении двух лет держал ее возле себя?

Аня нехотя оторвалась от планшета:

– Почему тебя волнует то, что не волнует даже меня? – недовольно проговорила она, будто он отвлек ее от какого-то крайне важного занятия.

Антон поднял брови. За утро он изрядно утомился от ее дерзкого, а порой откровенно хамского поведения. Это никак не вязалось ни с их поцелуем, ни с кино, куда они вместе ходили, ни уж тем более с ее последующим ночным возникновением на пороге его квартиры. Хотя Антону было понятно, почему Аня так ведет себя именно сегодня. На ее месте он бы, наверное, раздражался так же, чтобы хоть как-то замаскировать волнение и неуверенность в правильности принятого решения. А волнение и неуверенность были – хотя Аня усиленно делала вид, что ей все равно и она уже давно во всем определилась. Как бы не так. А вдруг дракон прямо сейчас предстанет перед ней? Вернется ли она? Ведь просто сбежать мало. Нужно еще выдержать все эти уговоры и попытки вернуть. Наверное, поэтому Аня сбежала, а не ушла, гордо подняв голову и презрительно хлопнув дверью.

– Если бы тебя это не волновало, то сейчас ты бы спокойно спала, читала или слушала музыку, а не долбила раздраженно пальцем по экрану и не срывала на мне свою злость, – выпалил Антон.

Аня ухмыльнулась:

– Жалеешь, что поехал? – она посмотрела с вызовом. – Впрочем, я тебя с собой силой не тащила. Проводил – спасибо! Ты всегда можешь отправиться в другую сторону или… обратно. Знаем мы таких спасителей.

– Я бы сделал это еще на автовокзале, если бы сам не был причиной твоего побега, – вздохнул Антон. Он, конечно, кривил душой. Во-первых, потому что прекрасно знал, что причиной не был, а во-вторых – потому что убежал не за Аней, а вместе с ней.

– Не очень-то задирай нос и не переоценивай собственную значимость. Ты всего лишь ускорил мой отъезд, потому что вовремя попался мне на пути, – выпалила Аня.

Антон почесал подбородок, потрогал губы. Будто тело подавало сигнал закрыть рот, ничего не отвечать, но слова сами вырвались наружу:

– Не надо храбриться, Аня. Это со стороны выглядит глупо…

– Что?! – она опешила.

– Мне мама всегда говорила в детстве, что переживать, страдать и даже плакать в переломные периоды – нормально. По крайней мере, это нормально, если на этом все не заканчивается. Плачь, но не переставай бороться. Ведь это всего лишь эмоции… А ты излишне храбришься. Я же понимаю, что любовь и воспоминания на помойку не выкинешь.

Аня вздохнула. Антон понимал, что ей очень хочется держать марку. Особенно перед почти посторонним для нее человеком, перед ним. А может, и перед самой собой. Все нипочем. Нет никакого дела. Уехала и уехала. Прошла любовь и прошла. Все равно. Он бы и сам на ее месте вел себя так же. При этом уходя в открытую агрессию, хамство. Он и уходил. Недавно. Когда умерла мама. А внутри себя винил всех и вся. Если бы обратили внимание. Если бы вовремя заметили. Если бы спросили, то мама была бы жива. Это все вы. Вы одни во всем виноваты. Антон сжимал кулаки, огрызался и желал всем сочувствующим того же, что пережила мама в последний год своей жизни. Чтобы и их так же и они тоже. Пока его за рукав не тронул дед и не произнес:

– Не надо храбриться, Антон. Это со стороны выглядит глупо. Поплачь, легче будет.