— Марк, как мне... — заговорила Элина, и тут я краем уха услышал стук каблуков.

В эту половину дома могла пройти только мать.

Я быстрым движением прижал ничего не понимающую Элину к себе, упер левую руку в стену и навис над ней. Большие карие глаза невесты испуганно распахнулись, а я провел большим пальцем по ее щеке, едва касаясь кожи, заправил локон ей за ухо и зашептал, склонившись:

— Не шевелись.

Моя рука заскользила вниз — от шеи к спине, а потом еще ниже. И ниже.

Элина ощутимо напряглась и замерла, с силой надавив ладонью мне на грудь в тщетной попытке оттолкнуть. Я легонько схватил ее за попу, и она дернулась, недовольно пискнув.

— Ма-а-арк! — возмущенно взвизгнула родительница в это же время.

Так и знал, что это она.

— Не при людях же, — зафырчала она.

— Ты кого-то тут видишь? — обвел я рукой пространство.

— Мне срочно нужно с тобой поговорить, — указательным пальцем ткнула она в дверь библиотеки.

— У меня нет секретов от невесты.

Я еще крепче прижал к себе Элину.

Скажи мне кто-то, что обнимать эту малышку окажется так сладко, не поверил бы, уж слишком простовата. Но ладонь будто до сих пор ощущала упругость ее попы, а в голове отпечаталась картинка ее округлившихся в изумлении глаз. Было в этом что-то странное, неуловимое, — то, с чем я не привык сталкиваться.

Елизавета Карловна поджала губы, окинув Элину презрительным взглядом, и удалилась, кинув напоследок:

— Поговорим в другой раз. Марк, негоже оставлять гостей так надолго.

Все оставшееся время, пока мы не уехали, родительница делала вид, что не замечает нас.

Я ожидал, что она оборвет мне телефон на следующий день, будет биться в истерике и показушно умирать. Однако вместо этого все три дня, которые я провел в столице ради заключения контракта, мой телефон зловеще молчал.

Елизавета Карловна словно воды в рот набрала.

Элину тоже не трогала и вообще пропала с радаров.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: она что-то задумала.

Шанс узнать, что именно, предоставляется ровно в ту минуту, когда шасси самолета касаются полосы. Мне приходит сообщение: «Жду вечером у себя. Одного!»

Ладно, уговорила, приеду один. Я не собираюсь отступать и не передумаю, но все же интересно, как далеко зайдет родительница, чтобы добиться своего.

***

— Как съездил? — улыбается мне мать, сидя на диване в гостиной.

Я устраиваюсь напротив нее и хмурюсь, пытаясь понять, отчего она в таком замечательном настроении.

Причем это не попытки делать хорошую мину при плохой игре, она действительно довольна, аж светится.

— Чаю? — предлагает Елизавета Карловна и сама, не дожидаясь никого, наполняет мою чашку.

У меня начинает сосать под ложечкой. Чувствую подвох.

— Как Элина? — интересуется она.

— Нормально.

К чему эти вопросы? Можно подумать, ей действительно интересно, как поживает моя невеста.

— Марк, я тут подумала, — задумчиво тянет мать, — может, вам и правда не стоит откладывать свадьбу? Может, пора жениться?

И пялится на меня, словно цербер.

Мои брови взлетают чуть ли не до линии роста волос, а она, довольная произведенным эффектом, продолжает:

— Скажем, через неделю. Правда, тебе придется встать в очередь.

— В смысле? Какую еще очередь? — ничего не понимаю я.

— Видишь ли, Марк, в загсе уже лежит заявление на регистрацию брака от твоей невесты, Элины Епанчиной. Роспись через неделю. И жених, уж прости, не ты.