- А как, милая, твое имя? – спросил великан, но столь простой, по сути, вопрос изрядно меня озадачил.

Назваться Адой - возможно, вызвать гнев своих садистов-покровителей. Использовать чужое мужское имя Реджинальд - обидеть очевидной ложью человека, который этого совсем не заслужил.

- Все теперь зовут меня Реджи, – решив привыкать к новым реалиям, я сгладила вынужденную ложь виноватой улыбкой.

- Реджи, так Реджи, - неожиданно легко согласился Герард. – Главное не это. Главное совсем другое…

Так и продолжая стоять к нам спиной и что-то сосредоточенно помешивая в кастрюле, Флок настороженно притих.

- Никто в этом доме не ценит моих десертов! – внезапно буквально взорвался главный повар.

И замеревший было Флок вздрогнул, пришибленно втянув голову в костлявые плечи.

– Вот!

С громким, заставшим врасплох стуком, на стол, прямо перед моим изумленным взглядом, приземлилось блюдо с разномастными пирожными. Я даже вздрогнула от неожиданности.

- Ешь! – не терпящим возражения голосом скомандовал великан.

Должно быть, от созерцания сего кондитерского великолепия глаза мои сделались круглыми, а рот открылся в немом восторге.

Кстати, в детстве я на дух не переносила сладкого. Конфеты казались мне невыносимо липкой приторной массой, следы которой, плохо смытые с рук, ввергали в чрезвычайное раздражение. Тогда за главное лакомство я почитала селедку или же маринованные помидоры, а за особую экзотику считала помидоры не простые, а обязательно зеленые. Прелесть тортов, в том числе знаменитой «Светланы», которую в моем родном городе, по общему мнению, виртуозно пек наш местный хлебозавод, я не понимала. Медовик долгие годы виделся дьявольским орудием пыток, а первой сладостью, которая пришлась мне по вкусу, оказалось сливочное мороженое, продававшееся за сущие копейки в райцентре, недалеко от деревни, где в малолетстве я гостила у родного деда.

То мороженое обладало непередаваемым божественным вкусом и навсегда соединилось в моей памяти с самыми безмятежными и радостными днями прошлого. С тех пор многое переменилось. Сильные разрушительные эмоции, не раз и не два потрясавшие мою взрослую жизнь, внезапно изменили вкусовые предпочтения, и я, к своей немалой печали, стала большой поклонницей всевозможных булок и кремовых десертов. Неизменным осталась лишь первая любовь к прохладному белоснежному лакомству.

Кто же мог знать, что здесь, в этом неприветливом, застывшем в вечном сумраке доме, за гранью знакомого мира и привычных будней, я столкнусь с тем, кто вернет мне вкус, казалось, безвозвратно утраченного счастья. Как повар Герард обладал удивительным даром пробуждать своими десертами однажды испытанные яркие светлые чувства.

Я послушно потянулась за столь экспрессивно предложенным угощением и, не забыв полюбоваться совершенством кремовой розочки на выбранном шедевре, положила пирожное себе в рот. Эффект был сравним с землетрясением. В ушах зазвучал светлый, как перезвон колокольчиков, смех мамы, тело окутало мягкостью взбитой, прожаренной на знойном июльском солнце пуховой перины, а обоняния коснулся тонкий запах свежескошенной травы и парного молока. Под кожей приливом разлились покой и радость.

- Боже… - немного отойдя от пережитого наслаждения, прошептала я. – Если однажды я решу умереть, то от обжорства вашими пирожными. Это чистая магия! Я никогда не пробовала ничего подобного.

Очень хотелось добавить, что с такой выпечкой не нужны никакие антидепрессанты, но, справедливо опасаясь, что ни про депрессии, не уж тем более ни про какие антидепрессанты тут и слыхом не слыхивали, я воздержалась.