— Добрый день, - само вырвалось из меня.

Но вытянутые лица, скользящие по мне взгляды, напомнили, что я в легком халате, босая, и стою перед ними в позе, явно намекающей, что вот-вот не выдержу и намочу нежно-зеленый ковер под собой.

Это было фиаско!

4. Глава 4

Вы, наверное, как и я, в первую очередь спросили бы: «Какого черта? Ведь память Стефании передалась мне вместе с телом?!».

У меня был тот же самый вопрос. Но эта самая новая память не была удобоваримо сложена в моей голове по полочкам, как родная, которая работала без усилий, представляя мне в ту же секунду, как я задумаюсь, нужную информацию. Мне приходилось рыться в новой, как в чужом чемодане без дна.

В тот момент, когда я, по мнению этих леди, предстала пред ними почти голой, в голове моей пронеслось вихрем: «Это — самые главные сплетницы, самые отвратительные женщины в Берлистоне! В их компанию входит и Диана. Но… есть один нюанс: эти крысы на самом деле не подруги. За спиной друг у друга они готовы сплетничать о другой с превеликим удовольствием.».

А я только что дала им великолепную, самую нажористую пищу для слухов. Нет, не для слухов даже! Для скандала! В котором будет тонуть, как в болоте, моя сноха, леди Диана Верде, дочь богатого промышленника, вышедшая замуж за моего брата, отпрыска семьи с одной десятой долей королевской крови ради приставки к своему имени. Чтобы называться леди.

Лизи, выскочившая как черт из табакерки на визг Дианы, подтолкнула меня назад и буквально бегом, подталкивая в спину, вернула в комнату.

— Леди, о! Что вы натворили?! Неужели вы и правда делаете это назло леди Диане? – почти плакала Лизи, стаскивая с меня халат.

— Какого черта ты делаешь? – не поддавалась я, снова натягивая рукава. - Я просто хотела в туалет!

— Но ведь, - Лизи подняла на меня глаза, а потом, убрав руки от моего халата, подошла к кровати и пальцем указала на шнурок возле неё. - Дёрните, и я приду. Что с вами? Вы как будто впервые видите меня, - испуг на лице девушки был неподдельным.

— Что ты уставилась? Я хочу в туалет! – уже громко заявила я.

Когда Лизи открыла двери, из коридора донесся плач Дианы. Он нёсся по коридору, отражался от тупика с окном и потом бумерангом летел обратно. Или же она просто выла на одной ноте.

Лизи вернулась через минуту с той самой керамической вазой объемом литров в пять, поставила на пол возле кровати и уставилась на меня.

— Чего смотришь? Иди! – уже с трудом сдерживаясь, пропищала я.

— Куда? – снова словно услышав от меня какую-то дичь, прошептала Лизи.

— Куда-нибудь! – прошипела я, плюнув на неё вконец и присев на горшок, больше похожий на произведение искусства.

За моей спиной послышалось движение, и через секунду девушка предстала передо мной с кувшином и полотенцем.

— Я сама. Поставь тут, - уверенно и уже со злостью сказала я.

— Да что с вами, право слово? Может, и правда стоит показаться доктору, а не противиться, чтобы не случилось того же, что произошло с вашей матерью, - Лизи выбежала из комнаты.

Я доделала все дела, открыла высокий белый шкаф с резными дверцами. Руки как будто действовали сами, и им не требовалось какого-то управления.

Я выхватила бежевое, легкое, как облачко, платье с пышным воротничком и коричневым широким поясом, бросила его на стул, а потом… подошла к кровати, упала навзничь и заплакала.

Слёзы эти были по матери, о которой упомянула служанка. О леди Верде, некогда блиставшей в обществе, об одной из самых красивых, самых добрых женщин графства. О том, что жизнь Стефании после ее смерти стала невыносимой, бессмысленной и до ужаса непредсказуемой.