Как человечка с разбитым сердцем за желание жить!

Что там ещё запрещал Андиан? Называть других мужчин по имени? Поспешно, пока не угас порыв, смело добавила:

– Слышала о вас много хорошего… Фирран!

5. Глава 5

Что значит жить в сердце Галандона? Статус и значимость даже для аристократических драконьих родов. День аренды дома в старой части столицы Инлира выше, чем годовое проживание за пределами древней крепостной стены.

За окраиной же нового города же располагаются те, кто не может позволить себе держать семейное золото в королевской сокровищнице, где проценты приходится отдавать в качестве оплаты за хранение. И это тоже указывает на положение рода.

Так в одночасье я перестала быть женой одного из богатейших наследников драконьего рода и спустилась с вершины пирамиды туда, куда жители старого Галандона даже не посмотрят. С этого момента меня не существовало для всех тех, кто способен оплатить обучение в королевской академии для своих детей.

Там, где работает господин Энедх. Сейчас он заботливо смотрел на меня и вежливо улыбался, но как только узнает, что Андиан вышвырнул меня, будто собачонку, из дома, тут же развернётся, сядет в свой богатый экипаж и помчится дальше, позабыв о жалкой человечке.

А мне не хотелось потерять себя в глазах привлекательного мужчины, который, сам не зная, подарил мне капельку уверенности в себе и желание жить дальше.

– Простите, я спешу, – опустив глаза, присела и попыталась поднять коробку, но та вдруг распалась в руках. На землю, сверкая в лучах солнца, посыпались украшения, а поднявшийся ветер разнёс бумаги. – Ох!

Часть листов упала на дорогу, под колёса проезжающих повозок и карет, другие унесло в сторону парка, где прогуливались парочки. Горожане наступали на документы, и не думая поднимать их. Для драконов в дорогих нарядах это действительно было мусором.

– Как же так?

Внезапно я осознала, что не могу потерять это жильё. Купить дом в Инлире не получится, даже продав все украшения, и придётся вернуться в Нелфед. А это означало, что я больше никогда не увижу своих девочек.

– Нет! – выронив остатки коробки, я кинулась подбирать разлетевшиеся листы.

– Стойте! – удержал меня магистр. – Вам не терпится умереть?

– Лучше так, чем остаться на улице! – вырывалась я, махнув на желание утаить от господина Энедха истинное положение вещей. – Пустите!

– Эти бумаги так важны для вас, госпожа Седри? – серьёзно уточнил Фирран, а потом резко прижал меня к себе. – Не шевелитесь!

Уткнувшись носом в его широкую грудь, я судорожно втянула воздух, вдохнув аромат терпких трав и головокружительного мускуса, исходящий от мужчины, и шире распахнула глаза. Что магистр делает?!

Краем глаза заметила, как прохожие останавливались и, перешёптываясь, смотрели в нашу сторону. Отчаянно покраснев, затаила дыхание. Сердце забилось, как птица в клетке, ноги стали ватными. Стыд и страх разлились по венам обжигающей лавой, но при этом неожиданно возникло приятное удовлетворение.

«Не такая уж я и старая, – мелькнуло в мыслях. – Раз кажусь привлекательной для красивого и уважаемого магистра».

Но всё же падать в объятия первого встречного из мести не хотелось, даже если это господин Энедх. К тому же, в магистра влюблена моя дочь! Последнее отрезвило сильнее, чем всё остальное, и я решительно отстранилась.

– Что вы себе… – И тут заметила, на что смотрели зеваки. Выдохнула: – Невероятно!

Удерживая меня одной рукой, другой Фирран медленно очерчивал в воздухе круги, и от пальцев мужчины исходили ярко-голубые потоки. Будто живые змеи, они сворачивались в кольца и обращались в сияющие вихри. Каждый ловил лист бумаги и, поднимая в воздух, возвращал к моим ногам. В полёте документы очищались от грязи и расправлялись, а порванные обретали целостность.