– Именно так, – сказал он и отхлебнул изрядный глоток мульса из золотого кубка, чтобы промочить горло. – Дозволение на погребение тела императора было дано Икелом, вольноотпущенником и клиентом Гальбы. Но никто не хотел заниматься похоронами Нерона. Узнав об этом, его бывшая возлюбленная Акта, а также кормилицы Эклога и Александрия завернули останки императора в белые одежды и предали огню. Прах его поместили в родовой усыпальнице Домициев на Садовом холме.

– Боги отправят Нерона в самый дальний конец Аида!

– Об этом никому знать не дано. У богов свои резоны. Но эпоха этого жестокосердного глупца и фигляра канула в Лету. Надеюсь, что Сервий Сульпиций Гальба окажется достойным императорских полномочий. Сенат уже утвердил его на правление.

– Гальба принадлежит к старой республиканской аристократии. Опыта ему не занимать. При Тиберии он был легатом и консулом Аквитании, при Калигуле – легатом Верхней Германии, при Клавдии участвовал в завоевании Британии…

– Поживем – увидим, – философски сказал Гай Рабирий и сменил тему разговора – повел речь о совместных торговых делах.

Тем временем Сагарис пребывала в странном волнении. Несмотря на то, что у Гая Рабирия не было к ней никаких претензий, она металась по территории виллы, как волчица, которая потеряла своих волчат. Девушка замечала взгляды Валерия, они были ей приятны, мало того, Сагарис понимала, что они таят в себе, и от этого ей становилось немного не по себе. Но не более того – ее сердце было занято другим. Да и на что могла рассчитывать рабыня в семье богатого негоцианта? Разве что Валерий мог дать ей свободу. А быть наложницей Сагарис не желала. Тем более что на вилле Гая Рабирия она и так была более-менее свободна; мало того, господин в разговорах уже намекал отметить ее успешные труды в качестве вилика актом милосердия.

Хитрый богач хорошо знал, что от вольноотпущенников толку гораздо больше, нежели от бесправных рабов. Но возвратиться домой он, конечно же, ей не разрешил бы. Сагарис обошлась ему слишком дорого, почти как учитель-грек; греческие педотрибы в Риме всегда были в цене. А Гай Рабирий умел считать деньги…