Предводитель – сержант, судя по торквесу[3] на руке, – подошёл к Рваной Снасти. Его глубоко посаженные, тёмно-серые глаза бесстрастно встретили её взгляд.

– Вот эту? – спросил он, обернувшись к высокому и худому чернокожему человеку, который остановился рядом с ним. Тот покачал головой.

– Нет, нам нужен вон тот. – Хотя он и говорил по-малазански, гортанный акцент выдавал в нём выходца из Семи Городов.

Третий и последний мужчина, тоже чёрный, протиснулся слева от сержанта и, несмотря на внушительное телосложение, словно скользнул по воздуху вперёд, не сводя глаз с Локона. То, что он вообще не обратил на Рваную Снасть внимания, даже слегка её обидело. Она хотела сказать ему пару ласковых слов, но вдруг решила, что на это у неё нет сил.

– Что ж, – сказала она сержанту, – если вы из похоронной бригады, то поторопились. Он ещё не умер. Но конечно, – продолжила она, – вы не похоронная бригада. Я это знаю. Локон заключил с вами сделку: он думает, что сможет как-то выжить без половины тела.

Губы сержанта сжались под побитой сединой, жёсткой бородой.

– О чём ты, чародейка?

Чернокожий человек рядом с сержантом бросил взгляд назад на девушку, оставшуюся в дюжине шагов за ними. Казалось, он вздрогнул, но его тонкое лицо ничего не выражало, когда чернокожий перевёл глаза на Рваную Снасть, пожал плечами, а потом обошёл её.

Чародейка невольно вздрогнула, когда почувствовала незримое давление силы. Она судорожно вздохнула. «Он же маг». Рваная Снасть следила за тем, как этот человек присоединился к своему товарищу у тела Локона, пытаясь рассмотреть мундир под слоем грязи и запёкшейся крови.

– Кто вы такие, парни?

– Девятый взвод, Вторая.

– Девятый? – она выдохнула сквозь сжатые зубы. – Вы «Мостожоги». – Она прищурилась, глядя на потрёпанного сержанта. – Девятый. Значит, ты – Скворец.

Он вздрогнул. У Рваной Снасти пересохло во рту.

– Разумеется, я о тебе слышала. Говорят…

– Неважно, – хрипло перебил он. – Старые сказки растут, как сорняки.

Она потёрла лицо, чувствуя, как грязь собирается под ногтями. «Мостожоги». Они были элитным подразделением старого Императора, его любимцами, но после кровавого переворота Ласиин их отправляли в самые глубокие крысиные норы, какие только могли найти. Почти десять лет такой жизни сократили их число до единственного, недоукомплектованного подразделения. Имена некоторых теперь уже были на слуху. Выжившие, по большей части взводные сержанты, имена которых стали известны всем малазанским армиям в Генабакисе и на других континентах. Имена, которые расцветили и без того знаменитую легенду о Войске Однорукого. Деторан, Мураш, Игла, Скворец. Имена, отяжелевшие от славы и горькие от цинизма, которым живёт всякая армия. Они, словно почётное знамя, несли в себе всё безумие этой бесконечной кампании.

Сержант Скворец рассматривал обломки доспехов на холме. Рваная Снасть смотрела, как он постепенно понимает, что здесь произошло. Его щёку передёрнул нервный тик. Он посмотрел на чародейку по-новому, взгляд серых глаз стал чуть мягче, и от этого Рваная Снасть едва не сломалась.

– Только ты осталась из кадровых?

Она отвернулась, чувствуя себя ужасно хрупкой.

– Последняя из тех, кто стоит на ногах. Дело не в мастерстве. Просто повезло.

Если он и расслышал горечь в её ответе, то не подал вида и молчал, глядя, как двое его солдат из Семи Городов склонились над Локоном.

Рваная Снасть облизнула губы и поёжилась. Чародейка покосилась на солдат. Они переговаривались. Снасть услышала, как Локон рассмеялся, и этот тихий отзвук радости заставил её поморщиться.