– Ах, так теперь это твоя забота? Отец отошёл от повседневных дел?

– Отходит. Здоровье подводит его. Если бы ты спросил, даже в Итко-Кане…

Он вздохнул.

– Всё пытаешься меня заменить, Тавор? Принимаешь на себя бремя моих недостатков? Я отсюда тоже не по ковру из лепестков ушёл, если помнишь. Ну, всё равно я не сомневался, что домашние дела попадут в умелые руки…

Её бесцветные глаза сузились, но гордость не позволила задать очевидный вопрос.

Он спросил:

– А как Фелисин?

– Занимается. Она ещё не слышала о твоём возвращении. Будет в восторге, а потом – просто раздавлена, когда узнает, что ты приехал так ненадолго.

– Теперь она – твой соперник, Тавор?

Сестра фыркнула и отвернулась.

– Фелисин? Она слишком мягкая для этого мира, брат. Я бы даже сказала: для любого мира. Она не изменилась. Будет счастлива тебя видеть.

Он смотрел, как Тавор с подчёркнуто прямой спиной вышла из зала.

От него пахло потом – его собственным и конским, долгой дорогой и пеплом, и ещё чем-то… «Старой кровью и старым страхом. – Паран огляделся. – Намного меньше, чем я помню».

Когда явились моранты,

вспять двинулись волны.

Словно суда у причала,

Имперское море накрыло

Вольные Города.

Двенадцатый год войны,

Луны Расколотой год

настал – и семя её

пролилось смертельным дождём

посулами чёрных крыл.

Из Городов лишь два

не поддались тогда

малазанской волне.

Первый – прочно стоял:

горделивые стяги

под Тьмы властным крылом.

Второй – раздором расколот,

без войска,

друзьями оставленный…

Первым пал тот, что прочный.

Фелисин (род.1146). Призыв к Тени

Два года спустя

1163-й год Сна Огни

105-й год Малазанской империи

9-й год правления императрицы Ласиин

Бледную завесу дыма рассекали во́роны. Их пронзительные крики заглушали стоны раненых и умирающих солдат. Запах горелого мяса тяжело висел в неподвижной дымке.

На третьем холме у стен павшего города Крепь в одиночестве стояла Рваная Снасть. Вокруг чародейки лежали груды искорёженных обломков оружия и доспехов – поножей, нагрудников, шлемов и клинков. Ещё час назад их носили мужчины и женщины, а теперь от всех этих людей не осталось и следа. Тишина внутри пустых металлических раковин отдавалась в голове чародейки погребальной песней.

Она обхватила себя руками. Бордовый плащ с серебряным значком, который она носила как командир кадровых магов Второй армии, теперь висел на её покатых плечах запятнанный и обожжённый. Округлое полное лицо Рваной Снасти, обычно озарённое беззаботной детской улыбкой, прорезали глубокие морщины, щёки обвисли и побледнели.

Вопреки бушевавшему вокруг урагану звуков и запахов Рваная Снасть вслушивалась в глубокую тишину. Та словно выплёскивалась из раковин-доспехов пустотой, которая уже сама по себе была обвинением. Но у тишины имелся и другой источник. Сегодня здесь неистовствовали такие колдовские силы, которых хватило бы, чтобы разорвать ткань, разделявшую миры. То, что скрывалось по ту сторону, в Путях Хаоса, казалось, было близко, на расстоянии вытянутой руки.

Чародейка думала, что она лишилась эмоций – они сгорели в пережитом ею ужасе, но глядя на то, как входит в город плотными рядами легион чёрных морантов, она почувствовала, что ненависть застит ей глаза под опухшими веками.

«Союзники. Идут взыскать свой кровавый час». К концу этого часа жителей Крепи станет тысяч на двадцать меньше. Чаши весов, раскачанные многолетней враждой между соседними народами, уравновесит отмщение. Мечом. «Милостивая Шеденуль, неужели мало было смертей?»

В разных концах города пылали с дюжину пожаров. Осада наконец закончилась – после трёх долгих лет. Но Рваная Снасть знала: это ещё не всё. Что-то скрывалось в безмолвии и ждало своего часа. Поэтому она тоже ждала. Хотя бы это она должна была сделать для погибших сегодня – ведь во всём остальном она подвела их.