– Хорошо еще, что на наших не пустили слонов, – философски заметил Петя. – Александру Македонскому приходилось туго, когда на него персияне пустили слонов.

– Я известен, что слоны были у Ганнибала, а не у персиян, – возразил Родионов.

– Докажите! – потребовал Петя.

– По моим скромным сведениям, слоны были и у тех, и у других, но у волжских булгар их не было, – сообщил Теплов, как обычно, положив конец спору.

– Слава тебе, Господи! – Елена перекрестилась с облегчением, как будто все эти события происходили вот сейчас, у нее перед глазами.

– Увидев же, что его рать смешалась, ваш пращур смело поскакал вперед и стал колоть копьем в ноздри верблюдов, от какового обращения сии нежные твари зафыркали и бросились вспять, опрокинув выстроившиеся за ними ряды татар. Тогда русские полки опять сомкнулись и, на плечах противника, ворвались в город.

Были и другие, не менее славные сражения, о коих мало что известно. Но несомнительно, что ни одного из них князь Волынский не проиграл, прослыв нарочитым полководцем.

– Как же он закончил свои дни? – просила Анна, поводя плечами под тяжестью старинных украшений.

– Старость его была печальна, – отвечал Теплов. – Любимый сын Дмитрия и Анны, пятнадцатилетний Василий, убился насмерть, катаясь на лошади. Смерть единственного наследника толико поразила сердце старого воина и его достойной супруги, что они оба удалились в монастырь, где и преставились.

После этих слов Теплов, сболтнувший лишнего, прикусил язык и уже ничего более не рассказывал до конца сеанса. Если то, что он сказал, было верно, то у Анны Ивановны и Дмитрия Михайловича не оставалось взрослого потомства, и нынешние Волынские по женской линии пошли от первой жены Боброка, а не от великих московских князей.

К счастью, дети так долго не выдерживали серьезного тона, и на Марию снова напало игривое настроение.

– Жених Анеты напугал верблюда! – выкрикнула она, и пошли опять гримасы, смешки и толчки.

По окончании сеанса модели переодевались в современное платье, Родионов смывал свои усы, и все шли обедать. Волынский в эти дни был страшно занят, где-то заседая и что-то обсуждая буквально с утра до ночи, но иногда ненадолго выходил в трапезную повидаться. Его обращение с детьми было удивительно и умилительно для Родионова, выросшего среди братьев, на постоянных окриках и подзатыльниках.

Увидев отца, все дети от царственной Анны до маленького Пети выскакивали из-за стола и висли на высоком, мощном Волынском, как на том самом генеалогическом древе, которое только что изображал художник. Волынский ласкал их всех, называя уменьшительными именами: Анютушка, мой ангел, Машенька, дружок, Аленушка, душенька, Петрушенька, мой свет и так далее, так что совершенно было незаметно, чтобы он предпочитал одного из них, а другим, включая неродную Елену, оказывал некоторую холодность.

Он не забывал дружески поздороваться с прапорщиком, живописцем и немецкими учителями, на которых в это время распространялась часть его львиного благодушия, а затем расспрашивал каждого из детей о его делах и успехах.

Анна, которой Родионов с первого взгляда приписал какую-то неземную эфирность, удивляла его деловитостью и практичностью, докладывая отцу о том, сколько она заказала коробок кофея и почем, или сколько следует заплатить ювелиру за изготовление праздничного убора из бриллиантов. Похоже было, что эта принцесса больше других детей унаследовала отцовской сметливости, и, если бы в нашей стране женщин назначали министрами, из нее также вышел бы толковый кабинет-министр.