— Так и продала! — передразнивает она.

— Кому?! — чувствую, как земля под ногами проваливается.

— Да парню одному, он еще с собакой был. Филипп вроде бы зовут, вот только фамилию не помню.

— Филипп? — спрашиваю ее, вытаращив на него глаза. С легкой улыбкой на губах, он кивает головой.

— Ага, а главное, так выгодно еще продала. Подкинул сверху деньжат. Хороший парень. Я тебе говорила, ты чем слушала?

В смысле, продала?

Ну, ты, блин, мама даешь!

3. Глава 3

Ксения

На прошлой неделе...

Господи, мне бы вспомнить, какой вообще сегодня день.

Кроме художественной выставки подруги и встречи писателей детективных романов, ничего не припоминаю.

А-а-а...

Стоп.

Кажется?..

Активно шевелю мозгами.

Пф-ф... Нет.

Словно память отшибло.

Со своими книжками я белого света не вижу, погружаюсь в сюжеты с головой, а мама хочет, чтобы я помнила все ее телефонные разговоры?

— Ой, прости, дорогая. Скоро переведу твою долю от продажи. Только на следующей неделе, обещаю.

— Перезвоню, — отвечаю ей коротко и нажимаю отбой.

Продать этот дом?! Даже и речи об этом не было никогда.

Да она сумасшедшая!

Я, кажется, тоже.

На мне все еще эта несчастная мокрая тряпка, в которую превратилось полотенце, и на голове бесформенные влажные волосы. Чучело, одним словом.

— Елки-палки, — бубнит этот Филипп, поднимая огромную ель с пола.

Ему удается ее выровнять, вернуть ей первоначальное вертикальное положение. Правда, выглядит елочка, мягко говоря, хреново.

Пышная, но, потеряв большую часть украшений, она кажется скудной.

— Вроде бы цела, а вот игрушкам точно хана, — почесывает он свой щетинистый подбородок.

— Это ты елку здесь соорудил?

Он считает ненужным отвечать на мой вопрос.

Интересно, чем он подкупил мою мать?

Внешностью? Вероятно.

Голосом? Тоже вариант.

Манерой поведения? Так-то он ведет себя не лучше свиньи, и с общением у него совсем беда, зато в остальном...

— В чулане есть игрушки моего детства. Можно ими нарядить елку заново, — зачем-то предлагаю ему, и осекаюсь.

Он опять смотрит на меня своим взглядом из-под бровей, отчего мне хочется прикусить свой язык.

— Не смотри на меня так, — предупреждаю, грозя пальцем.

— Как?

— Как будто хочешь первым делом выгнать из... дома.

Проводит рукой по волосам, напрягая мышцы. Я заворожено слежу за этим движением. Затем смещаю свой взгляд на крепкий голый торс.

Ёшкин кот.

Мне нужно срочно уезжать отсюда, иначе...

— Метла знаешь где? — выдергивает он меня из забытья.

Моргаю несколько раз, проигрывая заново его фразу.

— Ч-что? Какая метла?

— Обыкновенная, на которой ведьмы летают.

Усмехается едко.

— Давай прибери тут...

— Сейчас, только все брошу, — при этой фразе он лыбится шире.

Деловой, какой! Дом-то теперь его. Пусть сам тут шваброй машет.

Но, честно говоря, не смешно. А плакать хочется.

Сколько он заплатил матери, что она прям вся растаяла перед этой горой тестостерона и согласилась продать наш райский уголок?

Сколько? Узнаю же...

Опустив кота на пол, и игнорируя его реакцию, двигаюсь к елке, чтобы оценить масштабы погрома. Внезапно острая тупая боль пронзает босую стопу.

— Ай! — пищу, хватаясь за ногу, но успеваю другой рукой удержать болтающееся на себе полотенце.

— Осторожно! Здесь же осколки от елочных игрушек, — слышу строгое замечание в свою сторону.

Лучше бы помог мне, а то стоит и протыкает насквозь недовольным взглядом.

Боже, как я умудрилась вляпаться во все это?

Жалею себя, и одновременно плюхаюсь на диван, держась за стопу.

— Дай посмотрю, — он уже рядом, вибрирует своим хрипловатым голосом и прикасается к моей ноге.

Внимательно осматривает, трогая подушечкой пальца рядом с порезом, пока я не дышу.