– Самой дойду, – бросила через плечо, но он настиг меня за два шага.

– Настя, стой.

Его рука легла на мое предплечье. Я дернулась – нога запнулась о бордюр. Время замедлилось: земля ушла из-под ног, темное небо перевернулось, и я рухнула на него. Нет, в него. Губы встретились внезапно и неловко – мои дрожали, его были теплыми и слегка солоноватыми.

Боже мой.

Что же я наделала?

Мир сжался до точки, где соприкасались наши губы. Его пальцы впились в мою талию, словно пытаясь запечатать ту секунду в вечность. Тишина звенела в ушах громче любых слов. Но он отпрянул резко, будто коснулся раскаленного металла. Его очки, съехавшие на кончик носа, исказили взгляд – в нем мелькнуло что-то дикое, почти испуганное.

– Прости, я… – голос сорвался, став выше, юнее. Как будто передо мной был не Данила-преподаватель, а тот самый парень из старых фото Евы – с гитарой на дачной веранде.

Я вскочила, дергая куртку вниз с навязчивым чувством, что оголила не тело, а душу. Щеки горели, как фонари, освещающие мой позор.

– Я не знаю, как это… – слова путались, как нитки в клубке, а руки всё ещё впивались в его плечи. Будто он – якорь, а я – корабль, сорванный штормом собственных глупостей.

– Всё хорошо, – он нахмурился, вглядываясь в меня так, будто пытался прочесть зашифрованное послание. – Ничего криминального не случилось.

«Нет?» – я чуть не закричала.

А как я теперь смогу смотреть в твои глаза на семинаре?

Как буду слушать твой голос, зная, что он дрожал точно так же, как сейчас?

Слезы подступили комом к горлу. Я отпрянула, будто его кожа обжигала. Держа дистанцию в два шага – ровно столько, чтобы не слышать запах его одеколона, смешанный с ароматом приближающегося дождя.

– Я… мне… – язык стал ватным, бесполезным.

Он стоял, заложив руки в карманы, но пальцы нервно барабанили по швам. Его взгляд скользил по мне, как сканер, выискивающий слабину. Может, ждал оправданий? Или – страшно подумать – ответного признания?

– Настя, – произнес он тихо, и от того, как слоги коснулись моего имени, внутри всё перевернулось. – Это… случайность.

Слово повисло в воздухе колючим облаком.

Случайность.

Как удар мячом в спортзале. Как двойка в дневнике. Как всё, что не вписывается в его безупречные конспекты.

– Конечно, – прошептала я, стиснув зубы, чтобы не разреветься. – Бордюр виноват. И ветер. И… – голос сломался.

Он сделал шаг вперед, но я отступила, натыкаясь на фонарный столб. Холод металла проступил через ткань куртки.

– Не надо, – выдохнула я, закрывая ладонью лицо. – Пожалуйста, просто… забудь.

Тишина.

Даня вздохнул так обреченно, будто бы я только что отвергла его. Но по сути, это так и было.

Не хочу, чтобы я стала помехой в его жизни, а потом, он заявил, что я разрушила ее.

– Ладно. Может быть такси вызвать?

– Сама вызову.

Он ничего не стал говорить, просто развернулся и пошел вдоль дома, к машине. Его шаги – тяжелые, нерешительные.

Он уходил.

Не обернулся.

Наверное, так было правильней.

А я стояла, слушая, как его следы растворяются в ночи, и думала, что теперь навсегда разделилась жизнь на «до» и «после». До этого поцелуя я могла врать себе, что это просто глупые девичьи фантазии. Теперь же знала: он – наркотик, от которого нет антидота.

Дома, под ледяной струей душа, я скребла кожу губкой, пытаясь стереть след его прикосновения.

Бесполезно.

Губы горели, как клеймо, а в голове крутился его сдавленный смешок, когда я спотыкалась о бордюр.

В три часа ночи телефон вибрировал. Сообщение от Евы: «Спишь? Ты же дома?»

Я выключила экран. Завтра придется врать ей. А в понедельник придется сидеть в двух метрах от него и делать вид, что не помню, как его ресницы дрожали, когда наши дыхания слились воедино.